Преступное желание… Откуда оно, спрашивал он самого себя, пытаясь заглушить то, что в нем поднималось. Но ответа не было, а тоска по госпоже Оота возрастала.
Ему делалось страшно — с такой силой ощущал он живое тело мертвой. Что же с ним станет, если это чувство будет вечно его преследовать?..
Может быть, это совесть его терзает, не дает покоя памяти чувств?..
Убрав сино в футляр, Кикудзи улегся в постель. Стал рассеянно смотреть в сад. Загремел гром.
Гроза, далекая, но сильная, приближалась с каждым раскатом.
Отблески молний пробегали по деревьям сада.
Но ливень опередил грозу. Гром начал отдаляться.
Дождь был сильный. Струи поднимали фонтаны песка на дорожках.
Кикудзи встал и набрал номер телефона Фумико.
— Оота-сан переехала, — ответили ему.
— Как?.. — Кикудзи опешил. — Простите за беспокойство, но вы не могли бы…
Он понял, что Фумико продала дом.
— Простите, вы не знаете, куда переехала Оота-сан?
— Извините, пожалуйста… одну минуточку…
С ним, кажется, говорила прислуга. Через секунду она снова взяла трубку и назвала адрес и телефон, должно быть, прочитала по бумажке. Кикудзи записал — дом господина Тодзаки и номер телефона. Позвонил туда.
— Да, это я, Фумико… Простите, заставила вас ждать…
Голос Фумико прозвучал неожиданно весело.
— Фумико-сан, вы меня узнаете? Это говорит Митани… А я звонил вам домой…
— Да?.. Ой, как все неудобно получилось… Простите, пожалуйста!..
Голос у нее прерывался и замирал, как у матери.
— Когда же вы переехали?
— Да вот, переехала…
— И даже не сказали, не известили меня…
— Дом я продала… Уже некоторое время живу у подруги, пользуюсь ее гостеприимством…
— Значит, продали?
— Да. Я колебалась, сообщить вам или нет. Сначала решила — не надо, нельзя этого делать, а потом неудобно стало…
— Зачем же вы колебались?
— Не стоило, да?.. Вы правда так думаете?
Кикудзи вдруг почувствовал легкость и свежесть, словно весь омылся прохладной водой. И удивился сам, что такое ощущение можно почувствовать от телефонного разговора.
— Знаете, я все смотрю на ваш подарок, на сино… Как взгляну, так сразу хочется вас увидеть.
— Да?.. А у меня есть еще одно изделие. Маленькая цилиндрическая чашка. Я в тот раз хотела подарить ее вам вместе с кувшином, но… Понимаете, это мамина чашка, она из нее постоянно пила, и на краю остался след губной помады… Я…
— Что?.. След помады?
— Это мама так говорила…
— Как это может быть? След губной помады остался на керамике?
— Да нет! Не то… У этой чашки красноватый оттенок. А мама говорила, что это ее помада впиталась. Сейчас, уже без мамы, я хорошенько разглядела чашку. У края, в одном месте, действительно есть мутноватое пятно, краснота там немного гуще…
Неужели Фумико совершенно равнодушно говорит об этом? Кикудзи даже слушать не мог, не то что продолжать разговор на эту тему.
Он поспешно сказал:
— Здесь жуткий ливень. А у вас?
— Когда вы позвонили, как раз в тот момент тут так громыхнуло, что я вся съежилась.
— После дождя, наверно, посвежеет, а то такая духота… А я сегодня дома. Вот уже несколько дней не хожу на работу. Вы свободны? Может быть, придете?
— Спасибо. Я вообще-то думала зайти к вам, но раньше хотела устроиться на работу. Тогда бы и пришла, если бы все-таки решила прийти.
Прежде чем Кикудзи успел ответить, Фумико сказала:
— Но я так обрадовалась вашему звонку, что сейчас приду. Хотя… не стоит, наверно, больше видеться с вами…
Кикудзи подождал, пока кончится ливень, оделся и велел служанке убрать постель.
Он вроде бы не собирался приглашать сегодня Фумико и вдруг пригласил. И сам удивился.
Но еще больше его поразило ощущение легкости, наступившее после телефонного разговора. Стоило ему поговорить с Фумико, и груз вины перед госпожой Оота свалился с плеч.
Может быть, из-за голоса Фумико? Голос дочери воспроизводил все интонации матери, словно с ним говорила ожившая госпожа Оота.
Бреясь, Кикудзи забавлялся: стряхивал с кисточки мыльную пену прямо на листья кустарника, а потом мочил кисточку под струйками дождя, стекавшими с крыши.
После полудня кто-то пришел. Кикудзи выскочил в переднюю, надеясь увидеть Фумико. Но перед ним стояла Тикако Куримото.
— А-а, это вы…
— Давненько у вас не была, вот и решила проведать. Как вы себя чувствуете в такую жару?
— Неважно.
— Ай-ай-ай! И цвет лица у вас нездоровый.
Тикако, наморщив лоб, разглядывала Кикудзи. Фумико, наверно, в европейской обуви придет, подумал он, а я, услышав стук гэта, почему-то решил, что это она…
— А вы, — Кикудзи в свою очередь посмотрел на Тикако, — зубы вставили… Сразу помолодели.
— Да, выдалось свободное время… Только слишком уж белые! Ну да ничего, скоро потемнеют.
Пройдя в ту комнату, где только что лежал Кикудзи, Тикако взглянула на токонома.
— Ничего нет, и чисто и пусто стало, — сказал Кикудзи.
— Да, пусто. Что ж делать, ведь все время дожди шли. Но цветы-то уж могли бы… — Тикако повернулась к нему. — Кстати, что вы решили насчет сино?
Кикудзи молчал.
— Вам не кажется, что его лучше вернуть?
— Это уж мое дело.
— Не совсем так.
— Во всяком случае, не вам указывать, как мне поступить с ним.
— Не совсем так… — Тикако ослепительно сверкнула вставными зубами. — Я как раз для того и пришла, чтобы дать вам совет. — Она вдруг вытянула руки и взмахнула ими, словно отгоняя что-то. — Из этого дома надо изгнать колдовские чары, не то…
— Не пугайте, пожалуйста!
— Но я хочу предъявить вам определенные требования!.. Как сваха…
— Если вы имеете в виду дочь Инамуры-сан, то я вам очень благодарен, но отказываюсь.
— Ну что вы, что вы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56