— Вам хотелось бы учиться на сестру милосердия?— Нет, я не буду больше сестрой милосердия.— Но нельзя же быть такой… совсем без стержня!— Ой, что вы говорите! Какие еще стержни!..Йоко рассмеялась, словно отметая от себя какое-то обвинение.Ее смех мог бы показаться глупым, не будь он таким звеняще-прозрачным. Этот смех лишь слегка коснулся сердца Симамуры, никак его не растревожив.— Не понимаю, над чем вы смеетесь?— Но ведь я же ухаживала только за одним больным!— Как?— Больше я ни за кем не смогу ухаживать…— Ах так… вот оно что… — тихо сказал Симамура, словно оглушенный внезапным ударом. — А сейчас… говорят, вы каждый день ходите туда… где гречишное поле… на могилу…— Да, это правда.— И вы думаете, что… в дальнейшем вы уже ни за одним больным не станете ухаживать?.. И ни на какую другую могилу ходить не будете?— Думаю, что не буду.— Как же вы тогда можете бросить эту могилу и уехать в Токио?!— О господи!.. Прошу вас, возьмите меня с собой в Токио!— Комако говорила, что вы ревнивая. Но разве он… тот… не был женихом Комако?— Юкио-сан? Неправда! Неправда все это!— Почему же вы тогда ненавидите Комако?— Кома-тян?.. — Она произнесла это имя так, словно его обладательница была здесь, рядом, и, сверкнув своими ослепительными глазами, взглянула на Симамуру. — Прошу вас, позаботьтесь, чтобы Кома-тян было хорошо!— Но что я могу для нее сделать?На глазах Йоко показались слезы, она прихлопнула сидевшего на татами мотылька и всхлипнула.— Кома-тян говорит, что я сойду с ума, — сказала она и стремительно выбежала из комнаты.Симамура вдруг почувствовал озноб.Он открыл окно, чтобы выбросить убитого Йоко мотылька, и увидел Комако, игравшую в кэн Кэн — название игры на пальцах.

с клиентом. В этот момент она согнулась, словно в быстром беге.Небо было пасмурным. Симамура пошел в купальню.В соседнее, женское, отделение прошла Йоко с девочкой хозяйки гостиницы.Было приятно слышать, как Йоко, раздевая и купая девочку, разговаривает с ней так тепло, так нежно, как только мать может говорить со своим ребенком.А потом голос — тот, прекрасный — запел:……………………А на заднем двореТри яблоньки есть,Три сосенки есть.Три да три — будет шесть!Вон вороны вьют гнездоНа большом, большом суку.Воробьишки вьют гнездоНа вершине, наверху…А кузнечики в лесуТараторят — тра-та-та…На могилку я хожу.Я хожу, хожу к дружку…Йоко пела детскую песенку для игры в мяч, да так по-ребячьи оживленно, такой веселой скороговоркой, что Симамура даже подумал, не во сне ли ему приснилась другая Йоко, недавно приходившая к нему в номер.Йоко вышла из купальни, все время болтая с девочкой, а когда они ушли, ее голос, казалось, продолжал наполнять все вокруг, как звук флейты. Симамура почему-то заинтересовался сямисэном в павлониевом футляре, стоявшем на темном сверкающем полу около парадной двери на фоне по-осеннему тихой полночи. Он подошел, чтобы прочесть на футляре имя владельца, и в этот момент с той стороны, откуда доносился шум посуды, появилась Комако.— Что это ты разглядываешь?..— Она ночевать, что ли, осталась?— Кто?.. А-а… Чудак, думаешь, легко каждый день таскать такую тяжесть? Иногда инструменты по нескольку дней здесь остаются, а гейши ночуют дома.Комако рассмеялась и, тяжело задышав, прикрыла глаза. Пошатнулась, наступила на подол кимоно, прислонилась к Симамуре.— Проводи меня домой.— А зачем тебе идти домой?— Нет, нет, надо идти. После банкета все отправились продолжать веселье в тесной компании, одна я отказалась. Не хочу с местными… Хорошо еще, что у меня было второе приглашение здесь же, в гостинице. Но если подруги зайдут за мной домой по пути в купальню, а меня не окажется, это уж будет слишком.Комако была пьяна, но твердо шла по крутому склону.— Ты что, девчонку-то до слез довел?— Между прочим, она действительно производит впечатление немножко ненормальной.— А тебе доставляет удовольствие всех с этой точки зрения рассматривать?— Да это же ты ей сказала, что она сойдет с ума! Она и заплакала, вспомнив об этом, от обиды, наверно.— А, тогда другое дело.— Но знаешь, минут через десять она вовсю распевала в купальне. Голос такой красивый…— Это у нее привычка — петь в купальне.— Совершенно серьезно просила меня о тебе заботиться.— Вот дурочка-то! Но ты мог бы и не распространяться сейчас об этом.— Не распространяться? Я-то что… А вот ты, как только о ней зайдет речь, злиться начинаешь, не знаю уж почему.— Ты что, хочешь эту девчонку?— Ну вот видишь, сразу начинаешь говорить ерунду.— Я не шучу. Смотрю на нее, и кажется мне, что в будущем станет она для меня тяжким бременем. Не знаю почему, но так мне кажется. Тебе бы тоже, наверно, казалось, если бы ты любил ее и наблюдал за ней. — Комако, положив руки Симамуре на плечи, повисла на нем и вдруг резко покачала головой. — Нет, нет! Может быть, она все-таки не сойдет с ума, если попадет в руки такому, как ты. Может, ты избавишь меня от моего груза?— Да будет тебе!— Небось ты думаешь, что я напилась и несу вздор? А я серьезно. Мне бы знать, что девчонка рядом с тобой и ты ее любишь… Я бы тогда со спокойной душой пустилась в разгул, и мне было бы хорошо, словно в мертвой тишине…— Но послушай!..— Да ну тебя!..Комако бросилась от него бежать. С разгону стукнулась о ставни на галерее какого-то дома. Но оказалось, что это и есть ее дом.— Закрыли, думали, не придешь.Навалившись всем телом, Комако открыла совершенно иссохшую, скрипучую дверь и шепнула:— Зайдем ко мне!— В такой час!— Да спят же все!Но Симамура колебался.— Ну, не хочешь, тогда давай я тебя провожу.— Хорошо…— Впрочем, нет… Ты ведь еще не видел мою новую комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36