Сюити сказал это резко-как выплюнул.
Синго вздрогнул. И посмотрел на противоположную скамью. Там сидели два американских солдата, и Синго завел разговор в уверенности, что они не понимают по-японски.
Он спросил хрипло:
– Врач делал?
– Да.
– Вчера? – пробормотал упавшим голосом Синго. Сюити отложил журнал.
– Да.
– И в тот же день она вернулась домой?
– Угу.
– Ты ее заставил это сделать?
– Сама сказала, что сделает, а у меня не спрашивала.
– Кикуко сама? Врешь.
– Нет, правда.
– Почему? Почему у Кикуко появилась такая мысль?
Сюити промолчал.
– Ты один во всем виноват.
– Может, и так. Я ничего не мог поделать, она заупрямилась – теперь, мол, ни за что не оставлю.
– Если бы ты захотел удержать ее, то удержал бы.
– Теперь мне это не удалось бы.
– Что означает «теперь»?
– Ты сам прекрасно знаешь. В общем, она говорит, что при тех отношениях, в каких мы сейчас находимся, она не хочет ребенка.
– Она догадывается, что у тебя есть женщина?
– Видимо, да.
– Что это за «видимо, да»? – От злости у Синго сперло дыхание. – Для Кикуко это почти самоубийство. Тебе не кажется? Это действительно почти самоубийство, а не простое возмущение твоим поведением.
Грозный вид отца испугал Сюити, он даже отшатнулся.
– Ты убил душу Кикуко. Теперь все погибло.
– Душа у Кикуко оказалась слишком уж упрямой.
– Разве она не женщина? Разве она не твоя жена?Если бы ты хорошо относился к ней, был с ней нежен, она с радостью родила бы ребенка. И никак несвязывала бы это с твоей любовницей.
– Да, но она же связала.
– Кикуко прекрасно знает, что мать с нетерпением ждет внука. Ведь она даже стыдилась, что долго неможет родить. Избавиться от ребенка, которого онатак хотела, – Кикуко сделала это только потому, что ты убил ее душу.
– Ты заблуждаешься. Просто Кикуко чересчур целомудренна.
– Целомудренна?
– Ей, видите ли, стало противно, что придется рожать от меня…
– Что?
– Кому нужны эти интимные подробности?
«Неужели Сюити вселил в Кикуко такое презрение, такое отвращение, к себе?» – подумал Синго.
– Я не могу этому поверить. Даже если Кикуко И говорила тебе такое, даже если она вела себя так с тобой, все равно невозможно поверить, что в этом ее сущность. Муж говорит с такой издевкой о целомудрии жены – разве это не первое доказательство, что еголюбовь мелка? Кто принимает всерьез капризы любимой женщины? – Синго начал терять присутствие духа. – Что скажет Ясуко, когда узнает, что ей недождаться внука?
– Пусть мать утешится мыслью, что у Кикуко еще могут быть дети.
– О чем ты говоришь? Ты ручаешься, что она еще родит?
– Могу и поручиться.
– Твои слова доказывают лишь, что ты не боишься неба. Доказывают, что ты не любишь Кикуко.
– Ты усложняешь. А ведь все так просто.
– Все так просто? Подумай, что ты говоришь. Вспомни, как плакала Кикуко.
– Да нет, я не могу сказать, что не хочу ребенка, но сейчас мы в плохом положении, у нас не все гладко, и ребенок все равно не получился бы таким, как нам хотелось бы.
– Я не знаю, что ты имеешь в виду, говоря, что вы «в плохом положении», но, по-моему, положение Кикуко вовсе не плохо. Если кто в плохом положении, так это ты. У Кикуко совсем не такой характер, чтобы сложа руки ждать, пока она окажется в плохом положении. Ведь ты ничего не сделал, чтобы Кикуко не приходилось ревновать тебя. Из-за этого ты и потерял ребенка. И знай, ребенком дело не ограничится.
Сюити испуганно посмотрел на Синго.
– Попробуй еще хоть раз, придя пьяным от своей любовницы, положить на колени Кикуко свои грязные ботинки и заставить ее снимать их, – сказал Синго.
3
В тот день Синго поехал по делам фирмы в банк, а потом пошел пообедать с приятелем, который там работал. Они беседовали до половины третьего. Из ресторана Синго позвонил в фирму и, не заходя туда, вернулся домой.
Кикуко с Кунико на руках сидела на веранде.
Кикуко стала поспешно подниматься, она не ожидала, что Синго придет так рано.
– Не нужно. Сиди. Я вижу, ты уже не в постели, поправилась? – Синго тоже вышел на веранду.
– Поправилась. Решила вот переодеть девочку. – А Фусако?
– Взяла с собой Сатоко-тян и пошла на почту.
– Зачем ей понадобилось идти на почту? И еще ребенка на тебя бросила.
– Подожди. Сначала дадим переодеться дедушке, – сказала Кикуко девочке.
– Ничего, ничего. Переодень сначала ее. Кикуко подняла к Синго смеющееся лицо. Из-под приоткрытых губ показался ряд небольших ровных зубов.
– Ну вот, сейчас мы переоденем Кунико.
Кикуко надела на нее яркое шелковое кимоно и повязала его узким пояском.
– Отец, в Токио тоже уже кончился дождь?
– Дождь? Когда я садился в электричку на токийском вокзале, он еще шел, а когда приехал сюда, погода уже была прекрасная. В каком месте по дороге прояснилось, я не заметил.
– В Камакура тоже еще совсем недавно шел дождь, и, как только он прекратился, Фусако-сан отправилась на почту.
– А гора еще вся мокрая.
Девочку уложили на веранде, она подняла голые ножки и ухватилась за них – ногами она управляла легче, чем руками.
– Да, да, ну вот, давай-ка посмотрим на гору. – Кикуко подстелила ей пеленку.
Низко пролетел американский военный самолет. Услыхав шум, девочка повернулась в сторону горы. Самолета не было видно, но его огромная тень отпечаталась на склоне горы и уплыла. Наверно, и девочка увидела эту тень.
Синго вдруг поразило, как заблестели глаза ребенка от наивного удивления.
– Она не представляет себе, что такое воздушный налет. Как много уже родилось детей, не знающих войны.
Синго взглянул на Кунико. Блеск в ее глазах исчез.
– Вот если бы удалось запечатлеть на фотографии теперешнее выражение глаз Кунико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67