", растопырил пальцы.
- Спирт на апельсиновых корках, слегка разбавленный крепким чаем, -
пояснил он. - Называется "Тунгусский метеорит".
Виктор недоумевающе посмотрел на Месропа, тот еле заметно пожал
плечами.
- Ладно, - сказал Виктор, поднимаясь с шаткой табуретки, - вы люди
занятые, не смеем мешать.
Бастион отдают без боя, и это еще надо обмозговать. А сейчас главное
- быстро вернуться в Хоромы. Делать здесь больше нечего, пусть себе
метеориты запускают.
В дверях он столкнулся с доктором Мальстремом.
- Ага, вот вы где, - сказал доктор. - Тысяча извинений.
- Я больше не могу ждать, - с этими словами Виктор небрежно кивнул
доктору. - Мне пора. Ваш совет, надеюсь, все решил?
- Совет? М-да, совет, - доктор сложил губы трубочкой, - можно сказать
и так - решил. Все остается в силе. Завтра нас здесь не будет. А совет...
- И он негромко рассмеялся.
- Непредвиденные осложнения? - спросил Месроп.
- Если бы!
Виктору не понравились интонации доктора, горечь и злоба
проскальзывали в них. Нападение у подножия Бастиона, долгое ожидание
совета... Может, слово Мальстрема не имеет веса или лукавит он, и с минуты
на минуту ворвутся эти, в синих халатах, чтобы взять его в заложники? Ну
тогда и доктору не уйти. Неизвестно, правда, как себя поведет Месроп.
Доктор Мальстрем сел на большой деревянный ящик и потрогал пальцами
виски.
- Не было никакого совета, - громко сказал он. - Спешно пакуются,
всем наплевать на всех, и никто не хочет принимать решения, брать на себя
ответственность. Они на все согласны не глядя, лишь бы дали спокойно
унести ноги. Отдают мне мыслимые и немыслимые полномочия.
"Слизняки, - подумал Виктор, расслабившись, - ничем не лучше тех, что
на поляне".
- В общем, мы уходим. Ставим вас в известность. Не хочется, чтобы это
хозяйство, - доктор мотнул головой, - осталось беспризорным. Лучше Сармат,
чем...
Он замолчал и, взяв за горлышко бутылку, внимательно осмотрел ее.
- Чем кто? - спросил Виктор.
Доктор пожал плечами и хлебнул "Тунгусского метеорита". В следующий
миг он схватился за горло, его выцветшие глаза налились слезами, и сильный
кашель минуту или две колотил его.
- Какую вы гадость пьете, Мамасахлисов, - укоризненно сказал он,
отдышавшись. - Вы же себя отравите, позорник этакий!
Ученый подмигнул Виктору, отобрал бутылку у доктора и завинтил
крышку.
- И это - наша гордость и надежда, - покачал головой доктор. - Вы не
поверите, - обратился он к Месропу, - сколько сил и времени мы ухлопали на
этого юнца. Последний, можно, сказать, ученый, и так распоряжается своим
организмом.
- Ну, иногда молодым людям надо встряхнуть мозги, - добродушно сказал
Месроп, - да и почему - "последний"?
- А других просто нет, - ответил доктор. - Некому учить, некого
учить. Вот в него десять лет вбивали остатки знаний по крупицам. И не будь
его прирожденной гениальности, толку было бы мало.
Молодой ученый кротко потупил глаза, но Виктор заметил, как он хитро
улыбнулся. Парень ему понравился. Хоть и ученый, но, видно, нормальный.
Между тем доктор рассеянно взял бутылку обратно и хорошо глотнул. На
сей раз прошло гладко.
- Гори все огнем, - сказал доктор. - Здесь и сейчас мы проиграли.
Может быть, в другом месте другие люди разберутся во всей этой чертовщине.
- В другом месте других людей будет интересовать другое, - вставил
Мамасахлисов.
Доктор вскинулся и минут пять говорил о неблагодарных сопляках, о
сумерках времен, о том, что, когда падут последние очаги знаний, наступит
долгая ночь... Все это звучало очень красиво, но Виктор еле удерживался от
зевка. Для кого ночь, а для кого утро. Весь день впереди, дел полон рот, а
с выпивки, конечно, тянет поскулить иногда. Пора идти, Дьякон, наверно,
заждался, да и в казармах дел невпроворот. Он опять поднялся с места, но
тут в разговоре между доктором и ученым проскользнули слова, заставившие
его насторожиться.
Это был явно старый и долгий спор.
Они говорили о вещах непонятных и говорили непонятно, но несколько
раз, упоминая о каком-то Массиве, ученый с непроизносимой фамилией
виновато осекался и осторожно поглядывал на Виктора и Месропа. Когда,
наконец, доктор обратил на это внимание, то вдруг расхохотался и ласково
обозвал ученого дурачком.
- Да ведь если бы не он, - доктор кивнул в сторону Виктора, - черта
бы с два нашли архив Евгения Николаевича.
Виктор нахмурился. Тон доктора все меньше и меньше нравился ему. Что
он себе позволяет! И тут сообразил - речь идет о картотеке деда Эжена.
Судя по разговору, ученый с трудной фамилией годами копался в коллекции
деда, пытаясь разобраться, что там к чему, а доктор относился к его
занятию несерьезно.
Нашли время и место для своих споров, подумал Виктор. Бедолаги,
каждый год изо дня в день говорят все об одном. Немудрено слегка
повредиться в голове.
- Все вы оболтусы, - горячился ученый, - и вы, доктор, извините,
первый среди них. Я вас люблю и уважаю, но вы возглавляете эту банду
оболтусов. Вы до сих пор ничего не поняли, хотя таблица распределения
лежит у вас в кабинете под стеклом.
- Я тоже оболтус, и тоже ничего не понимаю, - вмешался Месроп. -
Какое распределение, при чем здесь Массив и, кстати, что это такое?
Доктор чуть заплетающимся языком объяснил, что давно один старый
человек собрал коллекцию всяких загадочных и таинственных случаев, а
сейчас, когда все эти загадки и тайны превратились в заурядную чертовщину,
толка в ней никакого нет, а интерес разве что исторический.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172