Отработавший свое кондиционер не спасал от жары.
– А у вас есть дети, господин Грин? – спросил Бенсон, повернувшись к Грину.
– Нет, – ответил он.
– Вы многое теряете.
По бульвару Бархама они добрались до Голливудского шоссе.
– Господин Грин, у вас едва заметный акцент. Поскольку он практически неуловим, я не могу определить, откуда вы.
– Я из Голландии.
– Из Голландии? Я был там пару раз. Амстердам, Волендам, Маркен. А вы из какого города?
– Я родился в Гааге, но потом жил в десяти разных местах по всей стране.
– Мой отец тоже из Голландии, – сказал Кейдж. – Его звали Яп Каахман. После Первой мировой войны он переехал в Америку. А мой дед работал в кошерной мясной лавке в местечке под названием «Винтерсвяйк». Знаешь такое?
– Да, – ответил Грин. – Унылый уголок на востоке.
– Несколько лет назад я съездил туда и понял, почему дед так стремился оттуда уехать.
– Сколько вы уже живете в Голливуде? – поинтересовался Бенсон.
– Шестнадцать лет.
– Работы хватает?
– Сейчас трудные времена, – сказал Грин.
– А у кого они легкие? – спросил Кейдж, глядя в зеркало на противосолнечном козырьке и рассматривая волоски на своих ушах. – Ты в последнее время много снимался? – обратился он к Бенсону, не поворачиваясь к нему лицом.
– Нет, к сожалению, нет, – ответил Бенсон.
– Но ты действовал с умом и вкладывал свои барыши. А я нет, – признался Кейдж.
Бенсон покачал головой:
– Джимми, у тебя обо мне явно ошибочное представление.
– Ну да, один только дом на Малхолланде тянет миллиона на три-четыре.
– Тот дом я уже давно продал.
– Так ты уже там не живешь? Прекрасный был дом, – сказал Кейдж.
– Задолженность по налогам.
– Мне бы твои заботы.
– Не говори так, Джимми.
– Флойд, ты не знаешь, что такое настоящие проблемы, – назидательно сказал Кейдж.
– Если вы соревнуетесь в том, кто глубже сидит в дерьме, то я тоже с удовольствием поучаствую, – заметил Грин.
– Господа, предоставим академикам в этом разобраться, – сказал Бенсон. – В любом случае, счет за сегодняшние напитки оплачиваю я.
– Мне всегда приятно слышать, как люди проматывают свое состояние. – Кейджу не хватало такта, чтобы оставить Бенсона в покое.
– Это, как правило, довольно скучные истории, Джим.
– Но не для тех, кто живет в «Сант-Мартине», – не стесняясь, ответил Кейдж.
– Это в Голливуде?
– Да.
– Я снимался там дважды. Больше четверти века назад. Если там до сих пор так же отвратительно, как тогда, то я, пожалуй, действительно останусь при своих заботах.
– Я тоже живу в «Сант-Мартине», – признался Грин, словно хотел поддержать Кейджа в его явной нищете – как будто спать в пристанище для бедных без цента в кармане представляло собой нечто геройское.
– Ладно, господа, я угощу вас сегодня еще и ужином перед тем, как вы вернетесь к своим братьям по несчастью.
Бенсон замолчал на секунду. С шумом работали восемь цилиндров старенького «олдса».
– Я все потерял во время кризиса восемьдесят седьмого года, – вдруг открылся он.
– А у тебя много было? – тотчас захотел узнать Кейдж, словно стервятник.
– Прилично.
– И все потерял?
– Все.
– Боже, – прошептал Кейдж, обрадованный ответом.
Грин наклонился вперед и, слушая, прислонился к спинкам впереди стоящих кресел.
– Плохие консультанты? – спросил Кейдж.
– К сожалению, нет. Это было бы легче пережить. Нет, просто собственная слепая жадность. Многие тогда погорели, а некоторые полностью разорились. И я в том числе. Я активно вкладывал деньги в Японию и Юго-Восточную Азию. Я не обладал колоссальным состоянием, но его хватило бы мне еще на долгие-долгие годы. Развивающиеся рынки вскружили мне голову. Прибыли в сорок, пятьдесят процентов. Если бы так продолжалось хотя бы несколько лет, я стал бы миллионером.
– Ты и так им уже был, – сказал Кейдж.
– Да.
– Но ты разорился.
– Окончательно.
– На что же вы сейчас живете, если больше не снимаетесь? – спросил Грин, одержимый мыслями о еде, ночлеге, билетах на автобус и прачечных. – За счет семьи?
– Семьи? – фыркнув, покачал головой Бенсон. – Нет, господин Грин. Я сам зарабатываю.
– Ты же только что сказал, что больше не работаешь, – заметил Кейдж.
– Не как актер.
– Почему?
– Кто будет сейчас писать роли для толстых стариков? Я не работаю, потому что для толстых стариков работы нет.
– А чем вы занимаетесь? – поинтересовался Грин.
– Я работаю электриком. Да, я стал простыми рабочим.
Джимми Кейдж в изумлении посмотрел на него:
– Электриком? Ты? Да у тебя «Оскар» дома стоит! Неужели нет никакой другой работы?
– Я не единственный безработный обладатель «Оскара». Владелец предприятия, куда я каждый день хожу, мной доволен. Он страстный поклонник нескольких фильмов с моим участием. У меня свободный график, да и платят неплохо. Не думаю, что он делает на мне деньги. Все, что я зарабатываю, он полностью мне выплачивает. Я для него своего рода талисман, так же, как для английских духовых оркестров козел или бульдог. Его зовут Бенни Зар. Персидский израильтянин. К счастью, действительно настоящий киноман. Бежал, когда к власти пришли фундаменталисты, для которых существует только одно «изображение». Когда они закрыли все кинотеатры, он бежал. Если господин Зар устраивает вечеринки, я всегда присутствую.
– Но разве человека вашего калибра не должна кормить его профессия? – спросил Грин.
– Нет, господин Грин.
– Где ты сейчас живешь? – спросил Кейдж.
– Когда после уплаты налогов я вынужден был покинуть Малхолланд, маклер предложил мне дом в Сайта-Моника. Довольно хороший, на берегу моря, в двух шагах от магазинов – жизнь, как в деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78