Экзамены сдал успешно, оставалось написать диплом, за который я ещё не брался. Радостный возвращался из Москвы в Лысково. Я хотя и расстался с мечтой работать в «Красной звезде» – отчасти под воздействием бесед с Ильиным, – но всё-таки назавтра запланировал визит к главному редактору. И каково было моё изумление, когда у себя дома за столом застал мило беседующего с моей женой незнакомого майора. Он встал ко мне навстречу, с улыбкой протянул руку:
– Я майор Макаров, начальник отдела кадров газеты «Сталинский сокол». Приехал по вашу душу. Вы ведь авиатором были, Грозненскую школу кончили?..
Сидели, пили чай. Майор рассказывал, что у них в газете много полковников, именитых журналистов, – «Михалковы разные да Эль Регистаны», а людей, способных отличить элерон от хвоста, почти нет. Предложил мне работу в их редакции. Я не стал ломаться, с радостью согласился. Но сказал: «Сумею ли?» Майор махнул рукой: де, мол, конечно, сумеешь. И на том мы порешили.
Я пошёл провожать его до станции.

Глава пятая

В нескольких километрах от Москвы, в деревне, договорился с одинокой старушкой о найме комнаты. Нашёл машину и поехал за семьёй в Лысково. Часа через три подъезжаем к калитке, а она закрыта на замок. Старушка, высунувшись из окна, кричит:
– Я передумала, извините, извините!
Стоял возле машины и не знал, что предпринять. Вывел из оцепенения шофёр:
– Тут рядом товарная станция, я сгружу вас, а вы уж как-нибудь.
Приехали на станцию, нашли местечко среди контейнеров, поставили чемоданы. Надежда – молодец; видя мою совершенную растерянность, сказала:
– Ну, ты не волнуйся, мы что-нибудь придумаем. Главное, тебя оставили в Москве, а всё остальное образуется.
Обняла, прижалась ко мне щекой. Мечта жить в Москве была недостижимой, и вдруг осуществилась. А уж как начинается наша жизнь в столице – это неважно, это даже интересно. Практический ум северной крестьянской девушки ей подсказывал, что всё будет хорошо, она верила в меня и готова была делить со мной всё: и радости и невзгоды.
Со временем я всё больше буду узнавать в ней эти замечательные свойства души: стойкость и мужество, они ещё не однажды помогут нам на нелёгкой дороге моей журналистской, а затем и писательской жизни.
На счастье был тихий и тёплый день ранней осени, мы усадили Анну Яковлевну со Светланой на чемодан, а сами пошли искать квартиру. Ходили долго, часа два – кого только не спрашивали; заходили в какой-то барак, потом в дом, другой, третий… Одинокую пару ещё соглашались приютить, но как только узнавали, что у нас есть ребёнок и бабушка, шарахались как от чумных. Но одна женщина вдруг сказала:
– Не на улице же вам ночевать, проходите в квартиру.
А Бог, конечно же, есть! Утром он явился к нам в образе молодой улыбающейся женщины. Оглядев нашу колонию, мягким певучим голосом она проговорила:
– Есть у меня для вас комната, собирайтесь.
Женщина жила тут недалеко, я быстро перетащил к ней наш нехитрый багаж и, не успев перекусить, побежал на работу. Первый раз в Москве и первый раз в редакцию центральной столичной газеты. Приехал на стадион «Динамо», обогнул с внешней стороны часть этого главного в то время спортивного сооружения, свернул на улицу Верхняя Масловка и очутился перед входом в серое небольшое трёхэтажное здание, на стене которого из лучей солнца соткана надпись: «Газета Военно-Воздушных Сил страны „Сталинский сокол“„. С гулко трепетавшим сердцем всходил на второй этаж, и едва поднялся на верхнюю приступку, как тотчас же и упёрся в дверь с надписью: «Отдел информации“. Самым младшим сотрудником этого самого младшего в газете отдела мне предстояло трудиться.
Моё появление в отделе ничем не напоминало «Явления Христа народу» – наоборот: все четыре сотрудника повернули в мою сторону головы, но тотчас же снова склонились над столами: для них я был не более чем обыкновенный посетитель.
У двери в глубине угла сидел большой массивный майор с толстыми линзами очков в светлой металлической оправе. В редакции его называли Сева Игнатьев. Он поднял на меня голову и продолжал наблюдать моё к нему приближение. Был насторожен и будто бы даже отклонялся к стене, словно я представлял для него опасность. Я его уже знал: накануне начальник отдела кадров представлял меня главному редактору газеты полковнику Устинову и тот на беседу со мной пригласил этого… толстого и сырого человека, совершенно непохожего на военного. Он сидел молча, на меня не смотрел и за время беседы не проронил ни слова. Сейчас он тоже не выражал никакого удовольствия. И когда я негромко проговорил: «Прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы», поморщился и с каким-то неожиданным и обидным для меня смешком проговорил:
– Здесь у нас не казарма.
И показал на стул. Я сел, а он склонился над листом и ещё долго сидел, не начиная со мной разговора. А я зорким взглядом авиатора окинул сидящих в комнате четырёх сотрудников: одна из них была женщина, а скорее, девушка, и даже будто бы не вполне взрослая – так она была молода, свежа и изящна. За ней в дальнем углу сидел богатырь с погонами подполковника, похожий строением на Игнатьева, но только ладно скроенный и даже стройный. Напротив него у окна в самом удобном месте, расположившись просторнее других, сидел худой, сутуловатый мужчина лет сорока в штатском – это был Александр Фридман, журналист, которого знала вся Москва и который знал всю Москву.
Игнатьев молчал и словно забыл обо мне. Потом стал задавать вопросы:
– У вас есть высшее образование?
– Я учился в академии, но диплома ещё не получил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171