После третьей банки пива многое прояснилось. Я вдруг поняла, что постичь внутреннюю структуру жизни другого человека возможно, только проследив его движение по одному и тому же лабиринту. Когда человек, за которым вы следите, раз пятьдесят попытается запутать след, на пятьдесят первый у него неизбежно появится соблазн сократить путь.
В этом было некоторое сходство с отсутствием у моей матери какого-либо интереса к книгам о путешествиях. Они скучны, заявляла она, потому что с самого начала понятно: по какой бы опасной тропе ни отправился рассказчик, он успешно доберется до цели и напишет еще и следующую такую же книгу.
– А если автор и герой – разные люди? – спрашивала я. – Если автор намеренно стремится запутать читателя, что тогда?
Я выключила телевизор, оставила телефон сестры у портье на случай, если Рэму потребуется мне срочно что-то передать, и отправилась с визитом в грот Просперо.
13
Когда Миранда выходила замуж за Проспера, он жил в большом старом доме на Малабарском холме. Совсем недавно тот дом снесли, и они переехали в фешенебельную квартиру на верхнем этаже нового жилого строения, возведенного на том же месте.
Проспер не пытался под маской притворной радости скрыть свое бросавшееся в глаза раздражение от моего неожиданного визита в его гнездышко.
– Роз, вам следовало бы предварительно позвонить. Ваша сестра снова в больнице. Немного повысилось давление, но она пробудет там до утра. И сегодня посетителей уже не пускают.
– А вы не хотите пригласить меня войти?
– В данный момент это не совсем удобно.
– Ерунда, Проспер! – послышался мужской голос за его спиной. – Мы уже закончили все дела.
Мой свояк с явной неохотой сделал шаг назад, и я заметила, как он элегантно вписался в дворцовое одеяние эпохи Великих Моголов, висевшее за стеклом, вделанным в стену, штукатурка на которой была отполирована до такой степени, что начала напоминать великолепно выделанную кожу. Я подумала, сколько же сотен искусных пальцев и сколько сотен часов работы потребовалось для достижения такого эффекта. Освещение было недостаточно ярким, чтобы прочесть мелкий шрифт в конце контракта, но вполне достаточным, чтобы понять – каждая деталь в квартире сочетает в себе высочайшие проявления современных требований к хорошему вкусу с богатством, древность и респектабельное происхождение которого никто и никогда не осмелится подвергнуть ни малейшему сомнению. И словно для того, чтобы еще больше усилить это мое сравнение, в распахнутую дверь из передней в гостиную виднелся открытый чемоданчик со старинными золотыми монетами.
Я попыталась представить свою сестру, ту сестру, которую я знала, во всем этом антураже и не смогла.
Вход в гостиную был обрамлен двумя колоннами в стиле храмовых колонн Гуджарати, настолько высокими, что под ними без труда прошел бы и слон. Гостиная была так велика, что слон мог бы не только пройти, но и сплясать там с чайным подносом в хоботе. В ней раза два определенно уместилась бы бальная зала «Савоя». А вдоль одной из стен в ряд, словно участники бала, выстроились раджи XVIII века в виде портретов в золотых рамах. У меня тоже возникло ощущение, что вот-вот должен начаться бал.
– Неплохая квартирка, – заметила я, постучав по одной из рам. – Высококачественная позолота. Кстати, в этом виде золочения все зависит от исходного гипса. Он должен быть идеально сухим, в противном случае в процессе полировки его можно серьезно повредить.
Опытные позолотчики, такие, как моя мать, например, умеют определять степень его готовности с помощью легкого постукивания по поверхности или слегка проведя по ней полировальным камнем. Некоторые из древнейших полировальных инструментов делались из волчьих или собачьих зубов.
– На самые большие полировальные камни шел гематит, что в переводе значит «кровавый камень», – продолжала я. – У крови с камнем долгая связь.
Я еще раз постучала по гипсу, на этот раз не столь осторожно – давали знать последствия трех банок пива. Длинные ресницы Проспера несколько раз нервно вздрогнули, но это был единственный намек с его стороны на неудовольствие моим поведением.
– Я полагаю, все это – имущество вашего семейства?
Он посмотрел по сторонам.
– Кое-что, а кое-что принадлежало семейству Майи.
– Должно быть, у них тоже была куча денег.
Он едва заметно нахмурился.
Его партнер тоже, по-видимому, не относился к тем, кто считает золото вульгарным. От золотого браслета на левом запястье до шелкового белого костюма – все в нем сияло новизной и безупречностью. Все, за исключением кожи. Лицо покрыто дорогим кремом, одним из тех, что обещают вечную юность. И при этом мужчину нельзя назвать хорошей рекламой для элитной косметики. Кожа его отличалась цветом и качеством старого прогорклого масла.
Мой свояк пробормотал мне имя своего гостя так, словно хотел, чтобы я его не разобрала. Видимо, большой богач, заключила я, хотя Проспер на этот счет и не сделал никаких уточнений. Когда мужчина встал и начал прощаться, у меня возникло ощущение, что от него должно остаться жирное пятно на обивке роскошного дивана. А в тот момент, когда я решила, что настало время вырвать у него свою руку, которую он необычайно долго пожимал на прощание, он неожиданно поднес ее к губам для поцелуя.
– Я испытываю совершенно искренний восторг по отношению к Би-би-си, – сказал он, уставившись на мою грудь с таким видом, словно собирался брать у нее интервью.
– Я не состою в штате, – ответила я. – И вообще собираюсь бросить все это. Меня не удовлетворяет качество аудитории, для которой мы теперь работаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166