– Они обязательно пойдут если не на пресс-конференцию, то по крайней мере на ленч после нее. Но нам нужно поторопиться, – добавил Дилип. – То, что я делаю, – серьезное нарушение инструкции.
* * *
У входа в здание полиции Дилип кивнул охране.
– Это представители прессы, – объяснил он, а я в подтверждение его слов махнула своим удостоверением сотрудника Би-би-си.
Охранник взял у меня удостоверение и стал искать по списку приглашенных журналистов мое имя.
– Свояченица Проспера Шармы, – сказал Дилип.
Небрежным движением я протянула руку за удостоверением и одновременно ухитрилась сунуть охраннику пятьдесят рупий. Он нахмурился, но жестом разрешил нам пройти.
– Пятый этаж, – крикнул он нам вдогонку, когда мы уже входили в лифт.
Дилип нажал на кнопку, на которой стоял значок «НП».
– Будем надеяться, что охранник не заметил, – сказал он, когда двери лифта захлопнулись. – «НП» означает нижний подвал, где расположена мертвецкая.
Один оперативник из Стокгольма как-то рассказал мне о том, что ему особенно неприятно в судебной медицине.
«Запах, – сказал он прямо и признался, что, когда ему приходится участвовать во вскрытии, чтобы избежать дурноты, перед началом работы он обязательно делает три глубоких вдоха чистого свежего воздуха. – Но даже в этом случае часто становится настолько невмоготу, что приходится дышать ртом».
Мое отношение к судебно-медицинским лабораториям мало чем отличается от его. Перед тем как войти туда, я делаю глубокий вдох. А оказавшись внутри, дышу ртом. Но на меня действует не только запах. Поездив по миру, я повидала много различных моргов: американские морги из нержавеющей стали, доведенные до идеальной стерильности эталонных кухонь; датские морги, похожие на выставочные комнаты какой-нибудь мебельной фирмы; шведские – с занавесочками бледно-персикового цвета на окнах. Но в одном все они похожи друг на друга: там тела близких и любимых нами людей подвергаются последнему и самому страшному унижению. Кровь сливается в канализацию, телесные отверстия разрываются и насилуются при помощи металлических инструментов. Поэтому я предпочитаю, чтобы мое мертвое тело приняло море и никогда не отдавало бы его на растерзание людям.
Бомбейская лаборатория патологоанатомической экспертизы выглядела значительно потрепаннее всех других подобных лабораторий, которые мне приходилось видеть; ее выложенный плиткой пол потрескался и пожелтел за долгие годы от частого мытья хлоркой, от химикатов и крови. Но, по сути, она ничем не отличалась от других. На фаянсовой поверхности стола в центре помещения лежали искромсанные куски того, что когда-то было мышцами и тканями человека. На полу на том месте, куда попали выделения со стола, были видны ржавые пятна. Кто-то аккуратно распилил череп, чтобы добраться до мозга.
– А это для чего? – спросил нетвердым голосом Рэм, указывая на пластиковое ведро рядом со столом.
– Для внутренностей, – ответил Дилип. Он подошел к трупу и показал на его половой член. – Этот был переодет в женщину, но у него оставались мужские половые органы. У второй из жертв отсутствовали гениталии. Они были отрезаны.
– Но ведь ясно же, что если это – мужчина... – начал было Рэм.
Дилип взглянул на него.
– Не всегда так уж и ясно, в том случае, например, если имела место значительная степень распада тканей, если рыбы и другие морские животные повредили наружные мягкие ткани. В подобных случаях полезно помнить, что матка из всех внутренних органов разлагается в последнюю очередь.
Рэм потянулся в карман майки за сигаретами.
– Я подожду вас снаружи.
Дилип взял одну из свисавших со стола рук трупа и указал на насечку на коже.
– Следователя по особо важным делам прежде всего заинтересовали именно порезы на теле. То, что раны так отчетливы, свидетельствует о том, что преступник пользовался очень хорошим ножом.
В первый раз, когда это случилось в Керале, я подумала, что это всего лишь случайность. Вся эта кровь... Пришел врач. Потом отец. Кто-то из наших соседей сообщил ему о происшедшем.
– А каким ножом? – спросила я.
– Легче ответить на вопрос, каким ножом он не пользовался. Совершенно очевидно, что это не традиционный мачете и не выкидной нож, орудия наших местных индийских гангстеров. – Он улыбнулся открытой и теплой улыбкой. – Его нож скорее напоминает скальпель патанатома. И все раны на этих трупах – дело рук одного человека. Вы обратили внимание на крестообразный надрез в районе соска? Он совершенно идентичен надрезам на других телах.
Я вытащила «поляроид», который всегда при мне.
– Вы не возражаете?
Дилип сделал грациозный жест в сторону трупа, чем-то похожий на жест метрдотеля, приглашающего гостя к накрытому столу с угощениями.
– Но, пожалуйста, поторопитесь, – предупредил он. – Я хотел бы вам кое-что еще показать, и мы должны завершить свой осмотр до окончания пресс-конференции и ленча.
Я сделала несколько снимков порезов на руках хиджры крупным планом, после чего Дилип жестом пригласил меня пройти в другую комнату.
– Вы прочли официальное заключение?
Я утвердительно кивнула.
– Эти бумаги предположительно являются точным машинописным воспроизведением магнитофонной записи, сделанной следователем по особо важным делам в момент вскрытия.
– Что значит «предположительно»?
– Во время вскрытия меня не было на месте. Когда я потом прочел официальный отчет, то с удивлением обнаружил, что в него не внесены результаты тех тестов, которые я проводил. Как правило, после того как завершаю свои тесты, я теряю всякий интерес к делу. – Дилип помолчал немного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166