Он свистнул собаке, но та не реагировала. Не успел он застегнуть брюки, появился другой, с сигаретой в руке. Тут он понял, что в доме всего двое полицейских, оставленных сторожить дом.
Миновала полночь. В доме было тихо. Иногда ему казалось, что оттуда доносятся какие-то звуки – работал телевизор, или, возможно, радио. А может, просто показалось. Он осветил землю рядом и проверил, не забыл ли что-нибудь. Потом начал спускаться по заднему склону холма. Собственно, теперь надо просто совершить задуманное. Но хотелось посмотреть на место, где был убит Авраам Андерссон. Там мог кто-то быть, еще один охранник, такой риск существовал. Но он чувствовал, что должен пойти на этот риск.
Спустившись и подойдя к опушке, он выключил фонарь. Он шел очень осторожно, нащупывая дорогу, и все время был готов к тому, что собака может залаять. Он пересек участок и снова скрылся в лесу. Ему помогал свет укрепленного на дереве прожектора.
Место убийства никто не охранял. Никого не было, только дерево, на котором были сделаны какие-то отметки. Он осторожно подошел к дереву и осмотрел ствол. В одном месте кора была повреждена. Он наморщил лоб. Убитый стоял у дерева? Тогда он был, наверное, привязан, так что это не просто убийство, это казнь. Его вдруг прошиб холодный пот. Он быстро обернулся. Никого. Я выслеживал Герберта Молина, подумал он. Потом кто-то вынырнул из темноты за спиной Авраама Андерссона. И теперь мне кажется, что у меня за спиной тоже кто-то стоит. Он отошел в тень. Теперь его не было видно. Неужели он, сам того не ведая, дал повод для какой-то непонятной игры, которую уже не в состоянии контролировать? Неужели, решив наконец отомстить, он стал пешкой в чьих-то чужих и непонятных планах? Несколько мгновений он боролся с искушением поступить так же, как Герберт Молин, – бежать, скрыться, все забыть – только не в лес, а в Буэнос-Айрес. Ему не надо было сюда возвращаться. Но теперь слишком поздно. Он не вернется, пока не узнает, что случилось с Авраамом Андерссоном. Это Герберт Молин, теперь он мстит мне, подумал он, и эта мысль привела его в ярость. Будь это возможным, он убил бы его еще раз.
Он заставил себя успокоиться. Сделал несколько глубоких вдохов и представил набегающие на песок волны. Посмотрел на часы – четверть второго. Пора. Он вернулся на участок. Теперь он и в самом деле слышал доносящиеся из дома музыку и обрывки медленной речи. Наверное, все же радио. И двое уставших полицейских, пытающихся беседой отогнать сон. Он приблизился к собаке и тихо позвал ее. Собака слегка зарычала, но вильнула хвостом. Он встал так, чтобы на него не падал свет из окна. Собака подошла к нему, и он ласково погладил ее. Собаке тоже было не по себе, но она по-прежнему виляла хвостом.
Он освободил карабин на тросе и позвал собаку.
Они не оставили за собой никаких следов.

17

Стефан уже много раз замечал – когда случается что-то неожиданное, полицейские первым делом хватаются за телефон. Но Джузеппе не за что было хвататься – телефон и без того был у него в руке, а звонить, по сути, было некому и незачем.
И Стефан, и Джузеппе сознавали, что нужно дать какую-то оценку исчезновению пса. Это могло быть очень важно для следствия. А могло и не быть, и, скорее всего, не было – очередной ложный след.
– Она не могла просто убежать? – спросил Стефан.
– Непохоже.
– Кто-то украл?
Джузеппе с сомнением покачал головой:
– Под самым носом у полицейских? Не думаю.
– Очень трудно представить себе, что убийца возвращается за собакой.
– Если только он не сумасшедший, в чем мы не уверены.
Они помолчали, обдумывая приходящие в голову версии.
– Подождем, – сказал Джузеппе. – Не надо зацикливаться на этой собаке. К тому же она, может быть, найдется. Собаки часто находятся.
Он сунул телефон в карман куртки и пошел к дому Молина. Стефан остался на месте. Он уже много часов не вспоминал о болезни, не испытывал страха перед новым приступом болей. Сейчас, когда он глядел в удаляющуюся спину Джузеппе, ему вдруг показалось, что он остался совсем один.

Однажды, когда он был совсем маленьким, отец взял его на футбол в Бурос. Это был матч чемпионата Швеции, почему-то очень важный, может быть даже решающий, и ему разрешили пойти. Он помнит, что местная команда принимала МФК из Гётеборга. Пока они ехали в машине из Чинны в Бурос, отец все время повторял: «Только победа», раз за разом: «Только победа». На парковке около стадиона отец купил ему черно-желтый шарф. Стефану сейчас иногда казалось, что именно этот шарф, а не сама игра, вызвал в нем интерес к футболу. Он испугался гудящей толпы и судорожно сжимал руку отца, пока они протискивались к входу на стадион. Он думал только об одном – не потеряться, не отпустить отцовскую руку. Это был вопрос жизни и смерти. Отпустит он руку – все, конец, он потеряется раз и навсегда в этой страшной, угрожающей толпе. И как раз в этот самый момент, у турникета, он посмотрел на отца и увидел чужое лицо. И рука тоже была чужой. Очевидно, на какую-то секунду он отпустил руку и потом схватился за чужого человека. Его охватила паника, и он заревел. На него стали оглядываться. Незнакомый мужчина, который, похоже, тоже не заметил, что какой-то ребенок держится за него, отдернул руку, как будто бы мальчик собирался ее украсть. В тот же момент он увидел отца. Страх сразу прошел, они прошли через турникет. У них были места на самом верху большой трибуны, откуда было прекрасно видно, как сражались за светло-коричневый мяч игроки в бело-голубых и черно-желтых футболках. Он не помнил, чем закончился матч. Скорее всего, Гётеборг победил, потому что всю обратную дорогу отец как воды в рот набрал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130