Только морской водой котлы питать и приходится. А в морской воде – соль. Она и оседает в котле вместе с накипью. Вот и сидишь весь день, молотком постукиваешь, и пыль соленая тебе – в глаза, нос, рот. И ест она здорово. Прямо слепнешь. Еще – соль есть разная. Есть соль Индейского окиана, Средиземного моря… Соль Индейского чуть-чуть горьковатая, а Средиземного моря – так не дай господи, какая соленая. Раз лизнешь ее и весь день пить хочется, так и печет на сердце. Бочку воды выпить можешь, ей-богу.
– Это еще ничего! – ввернул третий шарик. – Бывает и похуже! Срочный, например, пароход нынче пришел, а завтра уходит. Времени выходит стоять ему мало. А котел когда-нибудь да чистить надо. Тут-то и штука. Кочегар гасит топки, выкачивает пар, и нас загоняют в котел. А котел еще не отпотелся. И где ему отпотеться, когда три дня потеть надо. Трубы и топки в нем еще горячие, не остыли. Ну, и сидим мы, как в ванне, прямо дух захватывает. Печет руки, лицо, ноги. Весь обжигаешься. Свечи тухнут, тают, потому что горячо и воздуху мало. Голова болит, грудь болит, потом тебя прошибает, и так работаешь. Откалываешь соленую накипь, и соль тебе в рот, нос. Вот так работа! Каждые пять минут не вытерпишь, бросишь молоток и летишь наверх напиться и отдыхаться. А то тебе каюк, крышка (смерть). И работаешь так, когда спешная работа, до двух часов ночи.
– Как же механик посылает вас в такой котел?
– Ему что?! Я, говорит, знать ничего не знаю. Котел должен быть чист, вот и все. Пусть чистят.
– А сколько вы работаете, когда срочная работа?
– С семи часов утра до пяти вечера и с семи часов вечера до двух ночи.
Ну, это, положим, ничего, но отчего котла не охлаждают и не дадут ему отпотеться?
Какой ужас! Котел горяч, не остыл, и в него загоняют детей, как микробов. Пусть жарятся и задыхаются в безвоздушном пространстве.
– А бывают какие-нибудь несчастные случаи с вами?
– Бывают! Прошлым годом один шарик поскользнулся в котле и сильно разбил себе голову. Был и такой случай, да это механик пошутил. Пьян был, что ли. Чистили мы третий котел, а в первом кипело, потому что лебедка была в ходу. Котлы все, знаете, связаны трубками. Вот механик возьми и открой клапан…
– И что?!
– Пар и забрался к нам. Вдруг чувствуем: горячо. Смотрим, идет на нас из-за угла пар душный, горячий такой. Я и кричу: «Пар, дети, спасайтесь!» Все, нас было десять душ, побросали инструменты и драло из горловины. Насилу спаслись, а то нас, как клопов, попарило бы.
– Вот так шутки! А механик что?
– Смеялся!
– А как зовут этого шутника-механика? Где он работает? – И я вооружился карандашом для того, чтобы отметить имя этого «доблестного» механика в записной книжке.
Шарик назвал.
Я отметил фамилию, но решил не выставлять ее. Бог с ним, с этим шутником, ведь он пьян был!
– Значит, вы вечно в опасности? – спросил я шарика. – Всякий пьяный может открыть клапан и вас изжарить?!
– Может и трезвый, если забыть, что мы в другом котле. Весь день ведь в ходу лебедка. В одном котле – пар, а в другом – мы. Ну, и держи ухо востро. Один клапан только повернуть – и мы сгорим, повернуть другой – брызнет в котел вода и мы потонем.
Наступила пауза.
Шарик, посвятивший меня в самые сокровенные тайны этого железного, злого и ужасного «сердца», тяжело вздохнул и, схватив молоток, стал нервно выстукивать ближайшую трубку.
Я прислушался. Из-за стука донеслись ко мне снизу голоса двух шариков.
– А мы теперь выбрались далеко, далеко, шесть верст отсюда, аж за Чумкой , коло кладбища! Мама в больнице. Завтра праздник, я с Сонькой пойдем к ней.
– А мой тятя в участке. У него документа нет. Хочешь покурить, Витька?!
– Хочу!
– На с гильзой окурок! Это «Ласточка». У меня этих окурков много. Я нынче встал рано и понасобирал их на бульваре. Дворники тогда еще не подметали. Хочешь, пойдем завтра, целый карман наберем.
Голоса смолкли, и вместо них по углам послышалось таинственное перешептывание. Шарики, как я разглядел по мерцающим огонькам, сбились в одну кучку.
О чем они перешептывались? Освещенные личики их горели лукавством. Дети, видимо, замышляли что-то.
Вдруг в котле воцарился мрак. Свечи потухли, и послышалось сдержанное хихиканье.
– Черти! – выругался старшина. – Вам бы только баловаться. Вот уж подождите. Будет вам, скажу хозяину. Ну, зажигай!
– Иуда, – буркнул кто-то.
Чиркнули тотчас же по углам спички, сделалось снова светло, и я разглядел смеющиеся веселые личики.
– Ванька! – крикнул один шарик другому, сидящему верхом на заогненном ящике. – Пойди время узнать!
– Время, время узнать! – подхватили детские голоса.
Ванька не заставил себя долго просить и юркнул хорьком в горловину.
– Кочегара спроси, у него часы с заводом! – запищал ему кто-то вдогонку.
– Половина двенадцатого! Пушка еще не вдарила и шар не упал , – заявил, моментально вернувшись, Ванька.
– А жрать хочется! – заметил один.
– Будет время, а пока работай! Ну, вы! Мишка, брось курить! – стал распоряжаться старшина.
Все опять схватились за молотки, и «сердце» забилось. Стук сделался до того сильным, что казалось, «сердце» не выдержит и разорвется на части.
«Чи-и-жик-пы-жик, где ты был?» – выстукивало это гигантское «сердце».
Я в изумлении посмотрел на старшину.
– Это они опять балуются, – заметил он.
«На Фонта-а-нке во-одку пил!» – продолжали в такт выстукивать по дымогарным трубкам и топкам шарики.
«Выпил рю-умку, выпил две!» – выводил кто-то двумя молотками на заогненном ящике.
«За-а-кружилось в голо-о-ве!» – продолжали остальные.
– Дурачатся, – заметил мне опять старшина, – потому что обед скоро. Собрались вместе и наигрывают.
1 2 3 4 5