Логическим продолжением этой деятельности явилось открытие элегантного бутика с бело-золотым фронтоном на рю Фобур-Сент-Оноре. Он выдумывает хрустальную бижутерию для Дома Лалик, ткани-брошки для лионских шелкоткацких мастерских, продвигает новые материалы вроде эбенового дерева из индонезийского Макасара, изучает возможности применения акульей кожи… Он экспонирует у себя в магазинчике барочную мебель в оригинальном стиле, а также немало предметов современного декоративного искусства – то, что уже называлось словом «дизайн». Во время войны, куда его не взяли из-за диабета, он вместе с Кокто создает иллюстрированную газету «Mot» («Слово»), в которой смешивал с грязью германского врага, кронпринца и кайзера, не впадая притом в шовинизм, как большинство периодических изданий в ту пору.
Он ожидал, что его талант стилиста и изобретателя новых, не виданных дотоле форм и концепций – одним словом, его чувство современности – будет принят на ура по другую сторону Атлантики. В 1919 году он отправляется за океан и между делом разводится со своей супругой Жанной. В Нью-Йорке он открывает новый магазин на Пятой авеню, затем в Лос-Анджелесе; в том же году он женится на Мейбл Хоган – соблазнительной красотке и богатой наследнице, с которой обосновывается в Голливуде. Там он становится художественным консультантом у Сесиля Б. де Милля. Жемчужный наряд, который он создает для Глории Свенсон в картине «Мужчина и женщина», сделал ему имя – и он сотрудничает с постановщиком в дюжине картин. Среди них знаменитый фильм «Десять заповедей», декорации к которому исполнены им одним. Это была гигантская по масштабам задача, но наш герой не знал сомнений. В этом была его сила и слабость. Египетский мир Ириб создает на свой вкус, вполне в духе арт-деко, с обильным использованием лакировки и позолоты. Фильм станет мировым триумфом. Охваченный страстью к кинематографу, он добивается возможности самому поставить три кинокартины (это были комедии, как, например, «Обмен мужьями»), но особенного успеха они не имели. Больше даже, Ириб почувствовал себя неуютно в голливудских кругах. Несмотря на все, в 1926 году ему поручают создание всех декораций к картине «Царь царей». Все было скрупулезно подготовлено: такие вещи не терпят самодеятельности! Христос – точнее говоря, актер Гарри Уорнер, назначенный на эту роль, – согласно контракту, обязан нигде не показываться с сигаретой и не посещать ночных кабаре. Представьте-ка реакцию публики, если бы она увидела в газете фото Иисуса на танцевальной веранде с окурком в зубах! Нет, в Голливуде все просчитывается до мелочей… И что же, буквально накануне съемок сцены на Голгофе де Милль обнаружил, что Ириб не предусмотрел никаких приспособлений, чтобы Уорнер держался на кресте и чтобы у него кровоточили руки! Он был вне себя от ярости… Неужели придется лихорадочно импровизировать во время съемок, в то время как комедийные актеры, массовка, машинисты и он сам, постановщик, будут терпеливо ждать, пока этот французишка что-нибудь придумает! Между де Миллем и Ирибом вспыхнул вселенский скандал, и «французишка» был незамедлительно выставлен вон – fired, как без особой деликатности говорят англичане. Сожалеть о нем никто не стал. Кстати сказать, все те, с кем ему довелось работать, были о нем не особенно высокого мнения. А великолепный костюмер Митчелл Лейзен в свое время и вовсе вынужден был устраниться от дел, так как его отношения с Ирибом подчас доходили до перебранок и даже стычек. Так и быть, возвращенный из опалы Лейзен согласился заменить Ириба.
Несколько недель спустя Поль Ириб явился на пирс Генеральной Трансатлантической компании в Нью-Йорке. Его пришла проводить Мейбл с их маленьким сыном Полем. С борта парохода «Париж», ведомого от причала мощными буксирами, Ириб бросил последний взгляд на небоскребы Манхэттена. Он решил, не питая надежд на возвращение, покинуть Америку, где познал и триумфы, и провалы. Но только наивный мог бы подумать, что такая амбициозная и энергичная персона, как Ириб, могла быть деморализована. Да, конечно, ситуация во Франции была не та, что до войны, когда он чувствовал себя в своей тарелке, но ему удается наладить сотрудничество с журналом «Вог». Его фантазия дает жизнь очаровательному персонажу – юной прелестнице Аннабель, которую он осыпает ценными советами, как одеваться. Вернувшись во Францию, он поселяется в Ницце, где живет на широкую ногу – помимо блестящей открытой автомашины марки «Вуазен», у него яхта «Майская красавица», и, кроме того, он покупает еще сельский дом в Сен-Тропе. Чтобы раздобыть на все это средства, он предлагает свой талант к услугам «Пежо», «Ситроена», винодела Николя, ювелира Мобуссена, фабрикантов различных марок шампанского и крупных судоходных компаний… Его неутомимость обретает единодушное признание. С его помощью заказчик переходит от устаревшей рекламы к современной.
Вполне естественно, его снова приглашают выполнять декор – и не только частных особняков, но и крупных магазинов вроде «Форд-Франс». Он возвращается в Париж.
Около 1930 года завязываются его отношения с Габриель. Они, конечно, знали друг друга и прежде, имея общих друзей – все тот же Жан Кокто, а также Мися Серт. Ириб познакомился с нею, когда служил санитаром-добровольцем и в первые недели 1914 года с фронта на своем огромном «Мерседесе» перевозил раненых в парижские госпитали.
В 1931 году Ириб был элегантно одетым мужчиной довольно крупного сложения, с густой кудрявой шевелюрой, живым и умным взглядом, сиявшим из-за оправленных в золото очков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117