Спокойно, не психуй! Тогда она бы просто не пришла.
Мы не виделись тридцать пять дней. За это время грудь у Ларисы стала выше, талия тоньше, бедра приобрели тот самый крутой изгиб, который рисуют на всех рекламах, если там изображена красивая женщина.
Лариса заметила меня и улыбнулась. Слава тебе, Мадонна, она не сердится. Я раскрыл объятия, и моя девочка бросилась мне на шею. Я ее покружил и поставил на землю, не убирая рук с талии. Пока мы целовались, я чувствовал себя так, словно через меня пропустили высоковольтный разряд… Чтобы справиться с искушением, я медленно и осторожно погладил девочку по спине. Лариса подняла глаза и посмотрела на меня с удивлением и осуждением: так тоже нельзя, моя девочка – недотрога. Вот когда она будет моей женой, я смогу целовать и обнимать ее как хочу! А это будет так нескоро… Я университет закончу, она – школу. Если я, конечно, доживу до этого момента. А если я каждый раз буду подвергаться такому испытанию, то, скорее всего, меня раньше похоронят. Что же делать? Не целоваться? Ни за что! Лучше умереть.
– Энрик! – с беспокойством произнесла Лариса, как только закончился второй длинный (сколько мы не виделись!) поцелуй. – Что с тобой? Ты дышишь, как загнанная лошадь.
– Ничего, – я помотал головой, – всё нормально.
– Тогда рассазывай, чем ты там занимался, а то мы с мамой просто загорали на Липари, это неинтересно.
– Что, никакие пираты не нападали? – с иронией поинтересовался я.
– Болтун. Рассказывай.
– Ну, на нас тоже пираты не нападали, – хмыкнул я и начал рассказывать. По дням. Получить генеральское одобрение моим действиям значительно сложнее, чем Ларисино.
Мы гуляли целый день и говорили, говорили, говорили. У меня в очередной раз сел голос.

* * *

Мы так и не придумали, чем заняться на каникулах. С утра мне никто не позвонил, и я тоже не стал проявлять инициативу, а вместо этого сразу после завтрака улегся подремать на лежак у бассейна. Через полчаса заявился проф с медсканером в руках. Я взглянул на него вопросительно. Проф ничего не сказал, а только провел сканером вдоль меня. Облегченно вздохнул.
– Это я должен смотреть вопросительно, – заявил он сердито. – Какого дьявола ты тут разлегся?
– А что? Нельзя? – возмутился я. – Солнышко светит, вода плещется.
– Э-э-э, – проф не нашелся, что ответить. – Ясно, устал отдыхать.
– Устал отдыхать активно, – уточнил я.
Мы посмеялись.
– Иди тестируй «Феррари», – посерьезнел проф. – Надо тебе кое-что показать.
Я послушался. Интересно, что это я не видел в своем «Феррари»? Или мы куда-то полетим? Скорее всего.
Проф явился на борт даже раньше, чем я провел все тесты.
– Полетели, – скомандовал он, – к Эрато.
Я прикусил язык и ни о чем не спросил: все равно он все скажет, когда сочтет нужным, не раньше и не позже.
Мы вышли в космос. Четверть оборота – и яркая Эрато засияла прямо по курсу.
– В облет с ночной стороны, вдоль экватора, – скомандовал проф, – высота двести.
– Понял, – отреагировал я.
Попытка посоревноваться с компьютером в решении дифференциальных уравнений закончилась полным провалом. Ладно, пусть уж он сам.
Два больших боевых катера незнакомой мне модели с ястребами на борту (свои) стартовали откуда-то с ночной стороны спутника и взяли нас в плотную «коробочку». Стандартный запрос. Проф отобрал у меня пульт и отстучал ответ. Еще один запрос. Проф опять отстучал ответ.
– Берегут драгоценности короны, – заметил я иронично.
Проф бросил на меня недовольный взгляд: ему не понравилось мое легкомыслие.
– Ладно, – проворчал я, опустив глаза, – всё понятно.
На не видимой с Этны стороне Эрато посверкивали многочисленными огоньками большие зеркальные купола. Э-э-э, насколько мне известно, наш спутник сроду никого не интересовал в экономическом отношении. Я бросил взгляд на радар: ого, над нами кто-то летает. Сразу восемь засечек. Транспортники и пассажирские корабли за Эрато никогда не швартовались. Что же это такое? Я посмотрел в верхний иллюминатор: в ста километрах видны только яркие огни.
– Хочешь посмотреть поближе? – поинтересовался проф.
– Хочу, – подтвердил я, – а можно?
– Теперь нас не собьют, так что можно.
Мы подлетели поближе – и серый обтекаемый корпус заслонил от нас Феб. Хм, это не транспортник и не лайнер. Ячейки защитных экранов, батареи боевых ракет, лазерные пушки, спрятанные в чуть выпирающих башнях.
– А зачем такой обтекаемый корпус? – поинтересовался я. – Сопротивления воздуха нет.
– Меньше площадь поверхности, – бросил проф.
– Точно, мог бы и сам догадаться, – стукнул я себя кулаком по лбу.
– А еще, как мне объяснили, всё некрасивое плохо летает.
– Понятно.
Над нами висели восемь готовых военных кораблей. Два больших линкора, три крейсера и еще три легких корабля – я не смог понять, какое у них назначение. Вот это да! Зачем? Это же огромные, буквально астрономические деньги, а в космосе уже лет двести никто всерьез не воюет. Какой смысл? Держать в повиновении далекую планету дороже, чем стоит она вся в хороший базарный день. Соответственно, и обороняться от внешней угрозы особо не надо.
– Зачем? – выдохнул я, полюбовавшись изящными обводами, ракетными батареями и немыслимой мощи лазерами.
– Скоро узнаешь, – голосом, полным усталой безнадежности ответил проф.
Я похолодел – никогда не слышал, чтобы он так говорил.
– Что случилось?
– Мы смогли договориться с Джела и Вальгуарнеро. Внешнюю угрозу будем встречать вместе. Между собой передеремся как-нибудь потом.
– Ясно, – я сглотнул. Так было, когда мы избавлялись от колонизаторов с Новой Сицилии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126