Потом я показал, как
насадить ее на вертел и поворачивать над огнем.
А потом я принял участие в трапезе-отщипнул клочок голубятины. Во
время пиршества они шумно ликовали и целовались лоснящимися от жира гу-
бами.
Уже стемнело, когда я спохватился, что мне пора. Предупредил их, что-
бы по очереди стояли на часах, не давали огню угаснуть, а если кого-ни-
будь заслышат, взобрались бы на дерево. Самец отошел от костра, провожая
меня.
- Обещай, что вы никуда отсюда не уйдете, пока все не будут к этому
готовы, - снова сказал я.
- Нам тут нравится. Мы останемся. Завтра ты принесешь других?
- Да, я принесу еще, вас много, только обещай держать всех тут, в ле-
су, до тех пор, пока вам можно будет переселиться в другое место.
- Обещаю. - Он поднял глаза к ночному небу, в отсвете костра я увидел
на его лице недоумение. - Ты говоришь, мы прилетели оттуда?
- Так мне рассказывали ваши старики. А тебе они разве не говорили?
- Я не помню стариков. Расскажи.
- Старики рассказывали, что вы прилетели на корабле со звезд задолго
до того, как сюда пришли краснокожие люди.
Я стоял в темноте и невольно улыбался, представляя себе воскресные
выпуски газет, которые появятся эдак через год, а то и раньше.
Он долго смотрел в небо.
- Эти точки, которые светятся, это и есть звезды?
- Да.
- Которая наша?
Я огляделся и показал:
- Вон, над тем деревом. Вы с Венеры. - И тут же спохватился: не надо
было говорить ему подлинное имя. - На вашем языке она называется Пота.
Он пристально посмотрел на далекую планету и пробормотал:
- Венера. Пота.
На следующей неделе я переправил в дубовую рощу всех планерят. Их бы-
ло сто семь - мужчин, женщин и детей. Неожиданно для меня они раздели-
лись на группы от четырех до восьми взрослых пар и тут же, при матерях,
ребятишки. Внутри группы взрослые не разбивались на супружеские пары,
но, по-видимому, за пределы группы эти отношения не выходили. Таким об-
разом, группа выглядела как одна большая семья, мужчины заботились обо
всех детях без разбору и одинаково их баловали.
К концу недели эти сверхсемьи рассеялись по нашему ранчо примерно на
четыре квадратных мили. Они открыли для себя новое лакомство - воробьев,
и без труда били эту дичь, когда она устраивалась на ночлег. Я научил
планерят добывать огонь трением, и они уже мастерили на деревьях затей-
ливые домики-беседки из травы, ветвей и вьющихся растений - к днем и
ночью там спокойно спала детвора, а иногда и взрослые.
В тот день, когда вернулась моя жена с детьми, у нас хлопотала целая
артель рабочих; сносили зверинец и лабораторию. Всех подопытных мутантов
еще раньше усыпили, биоускоритель и прочее лабораторное оборудование ра-
зобрали. Пусть не останется ничего такого, что потом дало бы повод
как-то связать внезапное появление планерят со мной и моим ранчо. Через
считанные недели планерята наверняка научатся существовать вполне самос-
тоятельно и у них сложатся начатки собственной культуры. Тогда им можно
будет уйти с моей земли - и тут-то я позабавлюсь.
Жена вышла из машины, поглядела на рабочих, торопливо разбиравших ос-
тов зверинца и лаборатории, спросила с недоумением:
- Что тут творится?
- Я закончил работу, эти постройки больше не нужны. Теперь я напишу
доклад о том, что показали мои исследования. Жена испытующе поглядела на
меня и покачала головой.
- А я-то думала, ты это серьезно. Написать бы надо. Это был бы твой
первый ученый труд.
- А куда делись животные? - спросил сын.
- Я их передал университету для дальнейшего изучения, - солгал я.
- Решительный мужчина наш папка! - сказал сын. Через двадцать четыре
часа на ранчо не осталось ни следа каких-либо опытов над животными.
Если, конечно, не считать того, что рощи и леса кишели планерятами.
По вечерам, сидя на террасе, я их слышал. Они пролетали в темной вышине,
и до меня доносились болтовня, смех, а порой и любовный вздох. Однажды
стайка их медленно пересекла диск полной луны, но, кроме меня, никто ни-
чего не заметил.
Каждый день я ходил в первый лагерь планерят навестить старшего самца
- он, видимо, утвердился как вожак всех семей. Он заверял меня, что пла-
нерята не отдаляются от ранчо, но и жаловался: дичи становится маловато.
В остальном все хорошо.
Планерята-мужчины вооружились маленькими копьями с каменными наконеч-
никами и оперенными древками и метали их на лету. По ночам они сбивали
этим оружием с насеста спящих воробьев, а днем убивали самую крупную
дичь - кроликов.
Женщины теперь украшали голову пестрыми перьями сойки. Мужчины носили
голубиные перья, а иногда набедренные повязки из кроличьего пуха. Я
кое-что почитал и научил их примитивным способом дубить беличьи и кро-
личьи шкурки: пригодятся для древесных жилищ.
Жилища эти строились все более искусно: стены и пол ловко сплетены из
прутьев, кровля плотно уложенная дранка. Снизу, по моей подсказке, доми-
ки были отлично замаскированы.
Чем дальше, тем больше я восхищался своими малышами. Я мог часами
смотреть, как взрослые - и мужчины и женщины - играют с детьми или учат
их летать. Мог просидеть целый день, глядя, как они строят древесный до-
мик.
И однажды жена спросила:
- Что ты делал в лесу, наш великий охотник?
- Отлично провел время. Наблюдал всяких лесных жителей.
- Вот и наша дочь тоже.
- То есть?
- У нее сейчас в гостях двое.
- Кто двое?
- А я не знаю. Ты-то самих как называешь?
Перемахивая через три ступеньки, я бросился вверх по лестнице и вор-
вался в комнату дочери.
1 2 3 4 5 6 7 8