У Максима на лице отчаяние. Он не может произнести ни слова, безмолвно убегает. Вскоре с дороги слышен гудок его мотоцикла. Дельные указания сразу же дает Алексей Максимович: нужно подготовить много кипяченой воды, какие-либо стерильные мягкие тряпки – пеленки. Он просит меня сообщить ему сразу же о приезде Максима с врачом и уходит, очень сильно кашляя, вверх по лестнице в свою комнату.
Выясняется, что горничная и кухарка уехали на праздник в Неаполь. В доме нет подходящего чистого белья – все приготовлено для стирки. В буфете несколько скатертей и салфеток. Соловей из скатертей нарезает пеленки, отрезает швы от салфеток, прибирает и чистит Тимошину комнату. Я помогаю то тут, то там, то бегу к Тимоше, в кухне кипячу воду – время тянется очень медленно, как и полагается в таких случаях… Комната Алексея Максимовича – над комнатой Тимоши и Максима, и я слышу, как он ходит взад и вперед наверху по кафельному полу без остановки. Наконец тарахтит мотоцикл, приехал Максим, помогает выгрузиться очень маленькому старикашке. Я беру из его рук кожаную сумку, она приоткрывается, и я вижу какие-то большие щипцы и другие «орудия пыток»… Максим ведет старика к Тимоше, я – к Алексею Максимовичу, а он уже спускается по лестнице вниз и очень взволнованно и строго спрашивает меня: «А вы уверены, что это не настройщик роялей?» Я говорю, что видела в сумке блестящие большие щипцы… Вопрос Алексея Максимовича был смешным, но нам было не до смеха. Привезенный – профессор-гинеколог. Он говорит, что, очевидно, роды будут тяжелыми, ему необходим ассистент, а пока просит меня взять на себя роль помощника. Все было очень страшно: схватки длились всю ночь. К утру Максим привез из Сорренто какого-то врача и втолкнул в комнату к Тимоше. Я вышла из комнаты пыток. Не знаю, кто больше волновался, Максим, Алексей Максимович или я… Наконец появился профессор и сказал, что все обошлось сравнительно благополучно. Все мы радовались. Так появилась на свет первая внучка Алексея Максимовича – Марфа Максимовна Пешкова.
Опять театр решил меня обольщать, не давая отдохнуть: получаю письмо из Милана. Театр Татьяны Павловой приглашает оформить «Псишу», мелодраматическую пьесу Юрия Беляева о крепостной актрисе. Мой приезд не обязателен. Театр Татьяны Павловой – передвижной, пользуется успехом в Италии и в Америке. Татьяна Павлова красива, талантлива, свободно владеет языками. Труппа состоит в основном из итальянцев. Думаю, опыта и знаний эпохи у меня хватит, чтобы с легкостью сделать эскизы между «ничегонеделаньем». Прошу прислать пьесу и сообщить, на какой минимальный размер сцены надо рассчитывать декорации. Кто из актеров толстый, а кто тонкий? Имеется ли режиссер и каковы его пожелания? Сроки? Сколько ассигновано денег на спектакль? Отвечают – все устраивает. Могу делать не торопясь. Получаю аванс. Блаженные времена! Уже поспел виноград. Окрестные крестьяне делают вино – празднуют, приглашают нас.
Во втором этаже очень большой, широкий, открытый балкон комнаты Алексея Максимовича. Выйдешь – захлебнешься воздухом, глаза – светом. И привыкнуть нельзя – всегда перехватит дыхание и, хоть слегка, закружится голова.
Балкон служит ложей в театре, носящем название «Неаполитанский залив». Спектакли в нем идут круглосуточно. Утром и днем из этой ложи можно рассматривать сквозь голубую дымку лирическую декорацию – панораму всего залива, и, если Везувий действует и даже выдыхает огонь и дым, не страшно, так как это далеко, на противоположном берегу, а выглядит как с детства знакомая открытка.
Тишина… Алексей Максимович, прервав работу, выходит из накуренной комнаты подышать, передохнуть, постоит неподвижно и вскоре скрывается обратно. Это можно видеть из сада и с некоторых точек зигзагообразных поворотов дороги, ведущей из Сорренто. Он стоит выпрямившись, худой, еще моложавый, но кажется маленьким-маленьким в огромном пространстве голубого пейзажа. Однако все его знают и, проезжая или проходя, всматриваются: а вдруг повезет и увидят Горького? Конечно, владельцы многочисленных роскошных гостиниц Сорренто делают на этом дела – повышают плату за «вид на Горького».
Вечереет. Алексей Максимович кончил работать и приглашает живущих с ним и гостей на балкон – смотреть спектакли, которые устраивают природа и народ, живущий в Неаполе, в маленьких городках и рыбацких поселках, расположенных на грандиозном полукружии природного амфитеатра, спускающегося от подножия Везувия до кромки залива.
Балкон заполняется. Каждый тащит на чем сидеть. Алексей Максимович – хозяин внимательный – выносит пепельницы и «дальнобойный» морской бинокль, рекомендуя его на случай надобности.
Мы смотрим спектакль долго – сколько у кого хватит сил, любознательности и воображения. Бывало, и до рассвета. При мне дольше всех засиживались: Алексей Максимович, Максим, художник И. Н. Ракицкий и я. Для подкрепления убывавших сил и полного наслаждения появлялись в руках бокалы с местным вином. Мы чокаемся и пьем друг за друга из Signor'a Vesuvio, а если он энергично действует, прибавляем: «Браво! Брависсимо!» – а я вспоминаю раскопки Помпеи: там тоже до поры до времени любовались…
Начинает темнеть… Поворотом головы направо можно переменить декорацию, – меняем, вдали, за Сорренто, из-за горы, имеющей форму огромной лежащей египетской мумии, появляется полная луна. И вот теперь обязательно нужно смотреть в бинокль, чтобы увидеть, как фантастически быстро луна катится по контуру мумии, а крошечные (из-за расстояния) пинии резко видны черными силуэтиками на фоне постепенно раскаляющегося шара, который, поднимаясь все выше, отрывается от горы… И только теперь смущенно вспоминаешь, что это не луна катится так быстро, а мы – Земля – вращаемся…
Вдруг я замечаю все увеличивающееся количество ползущих по горе «светляков».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120