никого не нашли, дело закрыли.
- Вот...
- А почему, полагаешь, что истоки - там, в крематории, в спиртовом бизнесе?
- Да жена Гаражева проговорилась моей жене (они тоже в одном классе учились, город-то маленький), что он жене будто бы жаловался, - никому верить, говорил, нельзя. И в милиции продажные твари, даже одноклассникам верить нельзя.
- Ну и?..
- Доказать мы ничего не смогли. Но того майора заставили уйти в отставку.
- И что дальше-то?
- А дальше Гаражев, не веря отдельным сотрудникам милиции, подбросил как бы анонимку на стол президиума - тут-то не скроешь.
- Сказал бы вслух.
- И его или семью... Э, да что тут говорить? Сам понимаешь.
- Так что, проверим крематорий?
- Когда?
- А хоть бы и сейчас.
- Кого возьмем?
- А никого: мы вроде как мимо проезжали, заглянули на огонек...
- Да уж... Огонек в крематории. "Не гаси мою лампаду..." А... поехали.
Взяв на всякий случай табельное орудие, офицеры сели в милицейские "Жигули" и поехали на окраину города, где выплевывал остатки черного жирного дыма Московский городской крематорий № 4.
* * *
Серега, только напрягая плечо, развернул рукояткой несущую ступень, на которой стоял гроб с телом девушки, в сторону жерла печи, как в "огневое отделение" ввалились два мужика в штатском.
- Руки за голову! К стене! Стоять! Ноги на ширину плеч! Кто такие?
Братья представились.
В самом факте нахождения возле печей крематория братьев, двое из которых оказались близнецами, не было ничего криминального. Не было нарушением существующего законодательства и то, что старший из братьев Сергей был вором-рецидивистом. А поскольку сидел он не за изнасилование и не за труположество, что еще по науке называется "некрофилией", а за самое обычное разбойное нападение с убийством, то и колечки одной цепи у Ежова и Катанандова пока не соединились. Приди они чуть позже, и вообще братьям не было бы чего предложить.
А так была девушка.
Молодая, красивая, почти безупречная. И никаких следов насильственного воздействия на это прекрасное тело не было.
Умерла она, - как показал беглый осмотр, - совсем недавно. Может, день назад. Но ни следов насилия, ни следов скальпеля патологоанатома...
- Как живая, - проговорил Катанандов.
- Может, все-таки, они собирались... - прошептал ему на ухо Ежов.
- Может... А не докажешь.
Зато выяснилось другое. На девушку в крематории не было никаких документов. Ну просто никаких! Словно она с неба к ним сюда спустилась. По документам выходило, что сожжены были, в присутствии родственников, умершие от старости двое старожилов Москвы, а еще - шестеро бомжей, доставленных из морга для неизвестных лиц; несколько больных, умерших от рака в Онкологическом центре. Всего были сожжены 25 мужских трупов, 3 детских, 2 младенческих... И, судя по документам, не должно было сегодня сжигаться ни одного женского тела.
Такая вот история.
Руководство крематория, естественно, от Сергея и тем более от его братьев тут же открестилось.
Взяли всех троих.
- Девушку - на экспертизу, - приказал Ежов, когда в крематорий уже съехались и сотрудники милиции, и эксперты, и его коллеги из горпрокуратуры, - пусть выяснят причины и время смерти. И... - было ли изнасилование... Как прижизненное, так и... посмертное.
Результаты экспертизы были ошеломляющие.
Девушка умерла день назад. Следов изнасилования нет. Причина смерти, скорее всего воздействие на мозг особых полей или лучей, приведшее к обширному инсульту.
Братья стали давать показания сразу же, причем чистосердечные. Так ревутовские сыщики вышли на Институт проблем мозга. И на его директора профессора Морова Аркадия Борисовича.
Через день об этом знал полковник Генпрокуратуры Е.Ф. Патрикеев.
БИЧ. ОПЕРАЦИЯ "СХВАТКА НА КОВРЕ"
Бич проснулся рано. Повернул голову, ожидая увидеть на соседней подушке любимое лицо.
Но его ждало разочарование.
Машеньки в постели не было.
Он прислушался. В квартире было тихо. Дверь из комнаты в крохотный коридорчик была тщательно прикрыта. Но сквозь щелочку в спальню прорывался аппетитный запах жареной картошки.
Бич легко вскочил с постели, сделал несколько приседаний и раз 50 отжался на руках от пола.
Вчера он жутко устал. После операции приехал сюда, в "Дом полярника" на Суворовском бульваре, принял душ и рухнул в постель. Никаких тебе фривольных мыслей. Сейчас, когда выспался и разогнал кровь, эти мысли появились: что сделать в первую очередь - уговорить Машеньку вернуться в спальню или уничтожить сковороду с жареной картошкой?
Он сладко потянулся и вдруг вспомнил свой визит к профессору Морову.
Вспомнил, как решил разделаться с этим человеком, как пробрался в его кабинет, накинул на шею профессора "струнку" и сдавил... И как вместо крови брызнули из шеи электронные платы, вырвались и задрожали в свете настольной лампы тонкие проводочки...
Аркадий Борисович Моров оказался биороботом. То есть это был двойник директора института. Хитрый Моров все предусмотрел - и вечерами, когда система оповещения и охраны была, с одной стороны, усилена, с другой ослаблена (в том смысле, что простому смертному ночью пробраться в институт сложнее, чем днем, а вот силовым структурам легче, можно это сделать незаметнее), сажал в свой основной кабинет двойника. Сам же, - то ли работал в другом, то ли занимался иными делами, обеспечивая на всякий случай алиби. Охрана под присягой подтвердит, что профессор в эти часы работал в своем кабинете.
Словом, месть не удалась. Ну и слава Богу. Ибо убить - слишком просто для такого человека, как Моров. Его нужно было разорить, посадить на скамью подсудимых и заставить выдать всех сильных мира сего, что были с ним в одной упряжке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145