Тишину нарушил лишь окрик вора в законе Кречета: "Крупные вещи не брать, оставь самурайский меч, кому говорю!", и звук ножа, вонзившегося в твердое красное древо шкафа. Кречет с раздражением вытащил нож и сунул его в карман. Он терпеть не мог посторонние звуки во время работы.
Кречет глянул на часы.
- Всем атканать! Атмас!
Он прислушался. Снаружи не раздавалось ни звука - ни криков ментов, ни завывания канареек, ни сигналов стоявшего на стреме "шестерика".
Однако Кречет был неумолим. Надо было уложиться в пять минут. Почему время выхода из магазина паханом было обозначено так точно - без пятнадцати минут шесть вечера, Кречет не знал. Не его это было дело.
Ровно в 17.45 бандиты рванулись к выходу. Выскочили они почти одновременно и уже собрались бежать к ждавшим их метрах в двадцати машинам, как вдруг шестеро стоявших на противоположной стороне улицы граждан, занятых кто чем (кто читал газету, кто торговал орехами, кто выгуливал собачонку, а кто качал "младенца" в коляске), вытащили из-под длинных кожаных пальто автоматы "Калашникова" с подствольными гранатометами и стали стрелять.
Стреляли они прицельно и кучно, так что через несколько секунд от банды Кречета не осталось ничего.
Покончив с ней, молодые, спортивного вида люди перевели стволы своих "Калашниковых" в сторону трех машин, дожидавшихся банду неподалеку, и из подствольных гранатометов расстреляли машины так, что они друг за другом вспыхнули и взорвались вместе с водителями.
После чего молодые люди вернули свои автоматы под полы кожаных пальто и юркнули в арку дома напротив "Ля Рошели".
Двор дома был сквозным.
А с другой стороны, на улице генерала Ларисанько, их ждали машины.
Надо ли говорить, что молодые люди не поленились взять из ослабевших рук бандитов сумки с драгоценностями, прежде чем покинули улицу генерала Пивоваркина?
На это ушло еще пять минут.
И, наконец, в завершение трагедии, из единственного "жилого" подъезда дома, в котором размещался магазин "Ля Рошель", в шесть часов вышел скромно одетый задумчивый господин.
У него сегодня был законный отгул за внеурочную работу, и он мог бы посидеть дома, послушать музыку, его любимого композитора Малера, по пятому каналу телевидения. Но в 17.45 ему позвонили и попросили срочно приехать в институт. Какие-то бумаги понадобились заведующему лабораторией. Звонила почему-то секретарша самого профессора Морова. Что было странно, но не выходило за рамки реального.
В институте все знали, что доктор Минеев в одном костюме ходит с утра до вечера, дома и на работе. То есть можно было вычислить, что времени на сборы ему не понадобится.
И точно, как раз тогда, когда на улице имени генерала Пивоваркина наконец перестали стрелять и все стихло, из подъезда этого дома вышел невысокий, субтильного телосложения господин в потертом ратиновом пальто и кепке, модной в 1950-е годы. Он был чем-то обеспокоен. Но - чем? - так и осталось тайной. Потомy что Игорь Иванович Вячеславлев был мастером своего дела. Он прицелился в бородавку между бровями доктора Минеева и плавно спустил курок.
Доктор Минеев перестал существовать.
О том, что он ушел в мир иной не потому, что не во- время вышел из дома, как раз в тот момент, когда одна банда грабила другую, уже через два дня знал полковник Егор Федорович Патрикеев из Генеральной прокуратуры.
Когда среди имен погибших при ограблении магазина и в перестрелке он увидел фамилию Минеев, то приказал провести баллистические экспертизы. И выяснилось, что пуля, убившая скромного ученого из НИИ проблем мозга, была выпущена из ствола спецназовской винтовки с оптическим прицелом, причем стреляли с чердака дома напротив. Остальные же участники этой трагедии были убиты либо ножами, либо из пистолетов "ТТ", "макаров", "беретта" с глушителями или из "калашниковых".
Полковник Патрикеев достал из сейфа толстую папку с надписью "Профессор Моров" и подшил данные экспертизы в "дело". "Дело" не было официально возбуждено. Но материалы в него полковник подшивал уже давно.
Интуиция его еще никогда не обманывала.
ГРИФ, БИЧ И ДРУГИЕ. ОПЕРАЦИЯ "ШТУРМ ЦИТАДЕЛИ"
Ему снился страшный сон...
Он скрипел зубами, царапал подушку, скрутил жгутом и, почти невозможная в нормальном состоянии вещь, порвал жгут из простыни.
Из полураскрытого рта раздавалось какое-то хрипение и шипение.
Ему снился побег из спецвагона.
Так получилось, что в спецвагоне их было всего трое. Трое матерых рецидивистов, воров в законе. Они "шли по этапу". А фактически ехали в спецвагоне для этапирования заключенных, прицепленном к пассажирскому поезду № 204 Новосибирск-Кулунда.
Заключенные ехали в колонию усиленного режима, находившуюся на западе Новосибирской области.
Они не были знакомы раньше, но слышали кликухи друг друга: Гриф, Беня Ташкентский и Бурбон.
По правилам, в пустом вагоне их бы должны были развести по трем разным отсекам. Но конвойные поленились - открывать отсек, выводить их по очереди. Куда проще раз в сутки всех троих вывести оправиться, под конвоем троих солдат, да дважды в сутки открыть отсек за решеткой и дать ворам хлеба, селедки и воды. Времени много не займет. И играй себе дальше в отсеке для конвоя в подкидного или "кинга". Эта ошибка конвойным обошлась дорого.
- Художники среди вас есть? - спросил "сокамерников" Гриф.
- Чтоб расписаться на заборе, не надо быть Айвазовским, - ответил, криво улыбнувшись, Беня Ташкентский, известный крайне злобным и мстительным характером: на его руках была кровь как минимум двадцати человек, суд доказал одного...
- Хоть и не погода, а не встать ли на лыжи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145