Последние два года войны скрывался. Рассказывают, даже высветлил волосы и изменил черты лица. Он работал тогда инкассатором на электростанции в Пруткове. У такого человека наверняка было во время оккупации оружие. Может, даже пистолет «вальтер». Но пожелай он сохранить оружие на память, он без труда получил бы разрешение. А тогда «вальтер» нельзя было бы использовать для убийства Зарембы.
Абсурдна сама мысль, что убийцей мог стать Генрик Летынский.Список кандидатов в убийцы уменьшается. Одно за другим отпадают внесенные в него имена. Так осенью с дерева опадают листья, и оно остается голым. Теперь в перечне четыре фамилии: Ежи Павельский, Стефан Петровский, машинист Петр Адамек и осветитель Витольд Цесельский.
Две первые - вычеркиваю. Себя, потому что знаю, я не убивал, а реквизитора Стефана Петровского отпустил домой, когда на столике лежал еще директорский пистолет с холостым патроном в стволе. Когда пистолет подменили, Петров-
ского в театре не было. Реквизитор не участвовал в трагедии.Я говорил ранее о главном осветителе, Витольде Цесельском. Считаю его порядочным человеком, хорошим специалистом. Главное же, он не имел абсолютно ничего общего с Зарембой. А значит, не мог его убить. Как только дело доходит до мотива преступления, мои подозрения рушатся. Если б найти человека, который имел повод желать Мариану смерти, я знал бы, кто убийца, и легко доказал, что он мог подменить пистолет. Но мотив есть только у меня, обманутого мужа.
Машинист Петр Адамек. Много лет работает в «Колизее». Не знаю, что к этому добавить. Тихий, неразговорчивый. Все годы я видел его сидящим па стуле около устройства для поднятия занавеса. Перед спектаклем он спокойно читал, большей частью вечернюю газету. Реже какую-нибудь книгу. Во время спектакля внимательно следил за происходящим на сцене и был готов по первому моему знаку запустить свой механизм. Как следует поднять и опустить занавес совсем не так легко, как кажется. Тем более в таком большом театре. Пан Адамек справлялся с делом безукоризненно. Больше ничего о нем не знаю. Паше знакомство, хоть и многолетнее, сводилось к обмену поклонами и кратким беседам на технические темы.
Если мне память не изменяет, Адамек не разговаривал с актерами. Иногда просил у директора или у администратора контрамарку для кого-нибудь из семьи. С другими машинистами и осветителями особо не дружил. Был в театре рядом с нами, но как-то не выделялся. Делал свое дело, и ничто больше его не интересовало.
Могу биться об заклад, что за все время службы в «Колизее» он не обменялся с Зарембой и сотней слов. Если вообще с ним разговаривал. Как можно приписывать ему участие в убийстве?
Все время думаю о случившемся. Прекрасно сознаю, в какое страшное положение попал. Времени у меня в камере было много. Времени, которое тянется все тоскливее и которое хотелось бы остановить. Чем больше проходит времени, тем ближе день суда и приговора. А я знаю, что шансов в этой игре у меня нет. Даже самые близкие люди, даже жена, а ведь нас связывают дети и наше прошлое, не сомневается в моей виновности. А что же говорить о прокуроре и троих судьях, которые не знают меня и никогда в жизни не видели? После судебного заседания, ознакомившись со всеми уликами, которые так тщательно собраны милицией и прокуратурой, эти трое судей с чистой совестью вынесут приговор. Догадываюсь, даже уверен в том, каким он будет. Осудят невиновного.
Бумага и карандаш, гражданин прокурор, мне больше не нужны. Все, что по делу было мне известно, я подробно изложил».
Глава 8
ГОЛОС С ТОГО СВЕТА
Ежи Павельского снова доставили из его 38-й камеры в кабинет прокурора Ришарда Ясёлы За столом сидела машинистка и что-то быстро печатала.
— Пан прокурор сейчас придет,— сообщила она милиционеру, который сопровождал арестованного.— Гражданин Па вельский может здесь обождать
— Лучше мы подождем в коридоре Милиционер был осторожен, предпочитал не рисковать. Девушка и арестант, которому грозит смертная казнь. Убежать он, правда, не мог, из комнаты вела только одна дверь, в коридор, по оставалось окно, на высоте шести этажей над мостовой. Для бегства этот путь не годился, но для самоубийства — вполне. В обоих случаях у конвоира было бы множество неприятностей: дисциплинарный рапорт, письменное объяснение. Лучше иметь арестанта при себе. На вид-то он спокойный, по кто знает?
- Хорошо, обождите в коридоре, согласилась машинистка.— Пан прокурор у шефа, вот-вот вернется. По вашему делу есть новые материалы.— Девушка улыбнулась арестанту, которого знала по предыдущим допросам
— Благоприятные для меня? — спросил Павельский
— Не знаю. Пан прокурор все объяснит — Девушка склонилась к машинке и забарабанила по клавишам в знак того, что больше ничего не скажет
Милиционер вывел арестованного в коридор Сегодня он пустовал, так как день был не приемный Они сели на скамейку.
- Хотите закурить? -- предложил конвоир, доставая пачку «Спорта».
— Спасибо, не курю.
Милиционер убрал сигареты. Он, правда, курил, но на службе, сопровождая арестованного, не мог себе этого позволить.
- Давно сидите?
- Более шести недель.
— Из-за этого актера, Зарембы?
Павельский кивнул. Он не видел смысла затевать спор с конвоиром и доказывать свою невиновность
- Обвинительный акт вручили?
- Нет.
- Лазерное, прокурор вызвал вас на последний допрос перед вручением акта. Обычно так бывает,— сказал тот с видом человека, посвященного в тайны юриспруденции. — Возможно,— согласился Павельский.
— Лишь бы не было чрезвычайной процедуры, тогда скверно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50