Предупредила, что, если не заплачу в срок, золото исчезнет, а вексель пойдет к судебному исполнителю.
– Хорошо хоть, у вас нашлись золотые украшения, чтобы дать в залог.
– Как раз нет, дорогая моя. Наших двух обручальных колец и двух колечек, одно из которых я получила в подарок от Чеся еще до свадьбы, ей было мало. Я обежала всех родственников и друзей. Просто милостыню собирала, просила, чтобы мне кто-нибудь одолжил золото на два месяца.
– А родители тех работниц?
– Люди – свиньи. Еще и оскорбились – якобы я бросаю необоснованные обвинения в адрес их бедных невинных детей. Вообще разговаривать со мной не стали. Только тогда я поняла, какой была глупой. Нет бы сразу обратиться в милицию и потребовать инвентаризации. А так самой пришлось платить за воровок. Однако все же добрые люди помогли. Один дал кольцо, другой какую-то брошку с камнем. И в конце концов деньги от Боженцкой я получила. За два месяца выплатила все до последнего грошика, все сорок восемь тысяч злотых. Должна признать, что и Всеобщий кооператив потребителей очень хорошо себя показал. Когда я уже заплатила недостачу, он дал мне большую ссуду. Из кассы взаимопомощи тоже добавили. И у мужа на работе пошли навстречу. Иначе мы бы не выкарабкались.
– Боженцка отдала векселя и золото?
– Вынуждена была. Но по ее физиономии я видела, как она этим недовольна. Рассчитывала, что или еще из меня вытянет при продлении займа, или заграбастает драгоценности. Это была суровая баба, без милосердия. Дрожала над каждым грошем. Как будто ей мало было денег, которые она на водке зарабатывала. И ведь пенсию тоже получала неплохую.
– Наверное, топором ее стукнул какой-нибудь должник.
– Какая жизнь, такая и смерть. Жила как пиявка, умерла как свинья на бойне, которую оглушают обухом, прежде чем зарезать. Хоть это и не по-христиански, но мне ее ничуть не жалко.
– Что она делала с деньгами?
– Все отдавала детям. Один раз сказала: «Я мучилась в молодости, пусть хоть они имеют то, чего у меня не было».
– А дети, конечно, стыдились матери?
– Еще бы! Как уехали из дома учиться, так даже на каникулы не хотели приезжать. А потом вообще не показывались. Когда приехали на похороны, думали лишь о том, чтобы как можно скорее закончить этот обряд.
Было уже поздно. И хотя гостеприимные хозяева не хотели ее отпускать, Барбара собралась уходить. Сведения, которые она получила от всезнающей Малышки-коврижки, давали новое направление следствию. Шливиньска хотела спокойно обдумать полученную информацию, чтобы на завтрашнем утреннем инструктаже доложить ее четко и конкретно.
Но чем больше она думает, казалось ей, тем дальше уходит от разгадки тайны загадочных убийств. Гибли люди, которые в меньшей, как, например, Боженцка, или в большей степени, как Делькот или Адамяк, нарушали уголовный кодекс. Не один житель Забегово мог искренне пожелать им смерти. Но от таких пожеланий до конкретных действий расстояние огромное.
Смерть Адамяка могла объясняться местью за насилие невесты или дочери. Однако этой версии противоречило хладнокровие, с каким убийца Адамяка убивал свою следующую жертву.
Этого же мнения придерживались все офицеры милиции. С большим внимание они выслушали откровения своей коллеги о «деятельности» Марии Боженцкой. Особенно неприятно был удивлен майор Станислав Зайончковский. Ему казалось, что уж кто-кто, а он, комендант милиции, досконально знает, что делается на его территории. А тут вдруг появляется кто-то совершенно посторонний, не знающий города и за какие-то две недели раскрывает столько городских тайн.
– О недостаче Малышки-коврижки, – сказал он, – я знал. Весь город от этого лихорадило. Даже дирекция Всеобщего кооператива потребителей советовалась со мной, не привлечь ли эту женщину к уголовной ответственности. Я консультировался в прокуратуре, и мы пришли к выводу, что ей нужно дать шанс. Мы ведь были уверены, что она не крала. Жаль только, те две девки вышли сухими из воды.
– Моя теория о таинственной «черной руке», настигающей преступников, подтвердилась еще раз, – заметил поручник Анджей Стефаньский. – Сначала погиб насильник, потом процентщица, последним – вор. Интересно, до чего ты докопаешься у Червономейского.
– Это значительно более трудное дело. Человек богатый, жил тут относительно недолго, – рассуждал Зигмунт Полещук. – Мы знаем о его больших доходах. Но деньги он зарабатывал почтенным способом. Мы знаем также, что ни на какие махинации с заведующими государственными магазинами, которые получали у него товар, он никогда не шел.
– А может, в жизни этого человека были какие-нибудь темные пятна, появившиеся в то время, когда он жил во Франции? – вступил в разговор подпоручник Жешотко.
– Тогда бы его убили там, а не в Забегово.
– Убийца мог приехать к нему и сюда.
– Убийца наверняка житель нашего города. Человек, который ориентируется здесь лучше нас, – уверенно сказал майор. – Даже для нас двойная жизнь Делькота или Боженцкой была тайной. Адамяка мы считали обычным хулиганом. А убийца все обо всех знал.
– Три человека пали жертвой убийцы только потому, что он хотел убить четвертого и ввести в заблуждение следствие, – настаивала на своем Барбара. – У меня не хватает важных улик для доказательства того, что этим четвертым является Делькот или Боженцка. Трудно добраться до сути и по делу Адамяка. Остался последний из четверки, Владислав Червономейский. У меня какое-то внутреннее убеждение, что в жизни и смерти этого садовода и есть разгадка нашей загадки, по крайней мере ее половины.
– Как это? – удивился Жешотко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54