Хроники повествуют, что плененный царь монов продал свой царский рубин и на вырученные деньги построил храм. И другого такого храма в Пагане нет! Здание храма Манухи лишено каких-либо украшений, да строитель и не задавался целью сделать его красивым. Оно представляет собой три куба: побольше — в центре, поменьше — с боков. Когда входишь в него через небольшую дверь, ожидаешь оказаться в квадратном помещении, соответствующем очертанию его стен. Но вашим глазам предстает зрелище необыкновенное, почти невероятное…
Зал храма действительно квадратный, но все его пространство занимает статуя сидящего Будды: голова его упирается в потолок, локти и колени — в стены… Десятиметровому широкоплечему Будде очень тесно в этом зале, его давят стены, и кажется, он вот-вот не выдержит и, чуть двинув плечами, разрушит свою страшную тюрьму. Пройти в соседний зал можно, лишь с трудом протиснувшись в щель между стеной и пальцами руки Будды, лежащей на колене. Плененный царь Мануха, наверное, специально построил такой храм, чтобы в стиснутом со всех сторон Будде видели его — царя-узника. Реальное ощущение неволи, неудобства и мучений, которое охватывает посетителей при взгляде на задавленного стенами и потолком великана, сразу вызывает в памяти образ потерявшего свободу царя.
В боковых залах храма — то же самое. В них тоже стоят статуи, и им тоже тесно, так как стены плотно прижались к их спинам, локтям и коленям — никогда не выпрямить им ног и рук. А когда посетитель обходит весь храм, его ожидает еще одна встреча. Вдоль всех трех залов тянется четвертый — длинный и низкий. Будда, заточенный в нем, лежит — он достиг нирваны (блаженного покоя). Но слова «блаженство» и «покой» звучат в этом случае как-то иронично, ведь Будда лежит в тесном гробу, и крышка гроба находится всего в нескольких сантиметрах от его головы…
Через 250 лет, в конце XIII века, под ударами монгольских войск Паганское царство распалось, и жители покинули город. Сгнили и рассыпались его деревянные дворцы, густой травой и кактусами заросли улицы, высохли пруды и водоемы. Только храмы и пагоды, число которых достигает в Пагане нескольких тысяч, стоят до сих пор…
Удивления достойный
Многое в судьбе английского философа, монаха-францисканца Роджера Бэкона таинственно и загадочно Неизвестны в точности даже годы его рождения и смерти, и достоверные сведения о нем ученые черпают лишь из того, что он сам написал о себе. Однако точно известно, что с детства он отличался незаурядными способностями, усердно занимался богословием, ни в чем предосудительном не был замечен, считался знатоком церковных вероучений и богословских писаний. Орден францисканцев отправил его в Парижский университет — шумный и многолюдный, куда съезжались учиться со всего света. Гордостью университета был богословский факультет, на который и поступил Р. Бэкон. Впереди был долгий и трудный путь к истине, но он был твердо убежден в пользе для богословия и естественных наук, ведь математику и астрономию в совершенстве знали и пророки, и святые, и древние мудрецы.
В университете Р. Бэкон не пропускал ни одной лекции, посещал все ученые диспуты, в свободное время изучал труды древних философов и современных теологов. Однако вскоре генералу Ордена францисканцев стали доносить и о том, что порой брат Роджер произносит такие речи, которые можно услышать только из уст самых дерзких еретиков и вольнодумцев. Диспуты ученых богословов он, например, не раз называл словоблудием и ложным мудрствованием, речи духовных отцов — словесной шелухой, в которой нет никакого смысла. За столь дерзкие речи ослушника следовало бы призвать к ответу, но пока генерал Д. Ф. Бонавентура не стал прибегать к крайним мерам, надеясь, что вольные взгляды монаха с годами выветрятся из его головы.
А если нет — наказать его можно будет всегда…
Чтобы стать доктором богословия и получить право преподавать во всех университетах, Р. Бэкон должен был выдержать диспут, который продолжался двенадцать часов — с утра до вечера. Он давно уже владел искусством логики, держал в памяти сотни цитат и теперь во всем блеске готовился показать себя. Истекал последний час, доктора и бакалавры сменяли друг друга каждые полчаса, а ему нельзя было выпить даже глоток воды. Но он разбивал вдребезги все аргументы прославленных богословов, повергая их в изумление, и потому его назвали «удивления достойным».
Вернувшись из Парижа, брат Роджер не внял увещеваниям генерала Ордена, и вскоре о нем стали распространяться слухи, в которых не последнюю роль играла монастырская башня. Будто по ночам монах-чернокнижник занимается в ней колдовством, вызывает дьявола и ведет с ним беседы. Другие шептались, что Р. Бэкон варит в своих ретортах золото, в чем ему, конечно же, помогает сатана. Третьи заявляли, что золото тут ни при чем, и в монастырской башне монах готовит зелье, чтобы опаивать им доверчивых людей. Слухи эти расползались по всему Оксфорду, и суеверные горожане стали с опаской поглядывать на францисканский монастырь и обходить его стороной, чтобы не навлечь на себя беды.
Р. Бэкон пытался оправдаться, что не занимается в башне ничем предосудительным: он только проводит опыты и занимается алхимией, но ведь это не богопротивное дело. Однако Д. Ф. Бонавентура ничего не хотел слушать и был тверд в своем решении: монаха следует наказать. В 1257 году Р. Бэкона вызвали в Париж, и он обрадовался, думая, что на суде ему дадут возможность защищаться, а уж тогда он докажет свою правоту. Но его не собирались судить, ведь Орден был призван не судить, а исправлять прегрешения, и Р.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36