– Римляне восстали, – проговорил Буонакорсо. – Кто-то пронюхал о том, что ты задумал. Я никому ни слова не говорил. Даже во сне звука не произнес. Но все-таки об этом как-то узнали. Узнали, и народ собрался у собора и никого туда не подпускает. «Никто не посмеет потревожить святые останки! – кричат люди. – Они останутся здесь! Сам святой Иоанн раскрыл нам то, что вы собираетесь сделать! Нет, они останутся в Риме [87]!»
Иоанн XXIII, с недоверием слушавший утверждения Гуиндаччо о его безгрешности, принял удар спокойно. Он сказал только:
– Я потерял пятьдесят тысяч флоринов. Хотел бы я только знать, откуда эго стало им известно. Но смотри, ничтожество, если ты еще будешь болтать!… Я убью тебя.
– И еще… – процедил сквозь гнилые зубы бывший грабитель, почесывая седеющие космы под маленькой круглой шапочкой. – Приехала синьорина Динора, а вместе с ней синьора Джильда Черетами и синьора Констанца.
– Где они? – быстро спросил Косса.
– Я поместил их туда… – И Гуиндаччо указал рукой на север, в сторону Ватикана.
Наш герой тут же покинул монахиню, с которой правел ночь, и отправился к трем женщинам, прибывшим из Перуджи. Он не питал больше никаких чувств к своим прежним любовницам – ни к Констанце, напоминавшей ему о его пиратских годах в Неаполе, ни к Джильде, которую узнал, став священником. Но к девочке, внучке первой и дочери второй, был очень привязан. Вес в ней привлекало: красота, ум, лукавство, живость.
Девочка, увидев Иоанна, бросилась к нему в объятия и со страстью, неожиданной для ее возраста, зашептала ему в ухо:
– Мой дорогой!… Хороший мой! Теперь я всегда буду с тобой! – Она заботливо оглядела его. – Мы все останемся здесь. И мама и бабушка. А отец будет жить в Перудже…

* * *

Прошло почти два года. Теперь, в 1414 году, Диноре, едва минуло 16 лет, но она приобрела уже большой опыт и была достойной любовницей папы, сохранив при этом детскую наивность и непосредственность, свежесть и красоту ребенка.
Она многому научилась у Иоанна ХХIII и прекрасно разбиралась не только в любовных, но и во многих других делах. Способная и умная, она все схватывала на лету! Иоанн часто с восхищением вглядывался в хорошенькое личико своей внучки-любовницы.
«Эта девочка может мне помочь… Именно теперь…» – думал он.
Что он имел в виду? Какую пользу могла принести ему шестнадцатилетняя девочка?
В последний год у Иоанна ХХIII снова осложнились отношения с неаполитанским королем Владиславом, постоянным врагом папства, который посвятил свою жизнь тому, чтобы расширить свои владения за счет земель, принадлежавших папскому государству. Косса и раньше ссорился с Владиславом. Он даже объявил крестовый поход против него, вышел победителем и чуть не уничтожил Владислава. Потом, как помнят читатели, они стали друзьями, Владислав признал Коссу папой и отрекся от другого папы. Но папа Григорий XII, поселившись в Римини при дворе тамошнего правителя, не переставал посылать анафемы Иоанну ХХIII за его оргии. Коссе очень хотелось поймать Григория XII. устроить над ним суд, доказать, что он еретик и раскольник, и добиться его сожжения. Он потребовал у Владислава, чтобы тот помог ему в этом. Но Владислав не проявил никакого желания ловить папу Григория XII. И Косса рассвирепел.
– Осел! – повторял он ежедневно. – Я послал бы его на костер и навсегда избавился от забот. (Под «ослом» подразумевался Владислав.) Он поступает так потому, что хочет моей гибели. А как только меня не станет, проглотит все папское государство, начиная с Рима. Ему мало Неаполя, Апулии, Калабрии, Капитанаты я других мест. Он хочет присвоить всю Италию!
Тревожили Коссу и военные приготовления Владислава. Располагая кое-какими средствами, он сумел набрать немалое войско. Деньги Владислав получал, продавая своим подданным титулы. Кроме того, он прибрал к рукам богатства семей, ему не сочувствовавших. С помощью этих денег Владислав надеялся нанести удар папским войскам и заставить Коссу сдаться. Но не в характере Коссы было сдаваться. Люди, помнившие Коссу-пирата, знали его решительность и активность, знали, какой это изворотливый политик и тактик. Теперь он вдруг начал заискивать перед римлянами, которые до сих пор страдали от непомерных налогов и особенно были недовольны последним – налогом на вино. Чтобы смягчить народный гнев и выглядеть благодетелем, Косса отменил этот налог и под барабанный бой приказал оповестить всех об этом.
«Из-за любви к римлянам я отменяю этот налог!» – гласил указ [79].
На следующий день, 5 июня, был объявлен еще один указ Коссы: «Приняв во внимание желания римлян, я возвращаю народу все права и свободы, которые он имел до коего прихода к власти. Отныне Римом будут управлять „консерватори“ и правители, которых избирает сам народ». Римляне с восторгом приняли эту новость и громкими возгласами выражали признательность Иоанну XXIII.
– Верьте, святой отец, что все римляне готовы пролить кровь за святой престол и лично за вас!
Косса в эти дни предпринял и другие, более практические и действенные меры. За большое вознаграждение ему удалось нанять около трех тысяч солдат. Из квартала Трасте-вере на левом берегу Тибра он перебрался в центр Рима, во дворец князя Орсини.
Чем была вызвана такая «благотворительность» Коссы? Зачем он стянул войска к стенам Рима? Он узнал, что Владислав внезапно выступил с войском и флотом и находится уже на подступах к Вечному городу. Флот Владислава – сорок четыре корабля, парусники и галеры – подошел к устью Тибра у Остии, находившейся неподалеку от Рима. Сам же Владислав, во главе войска, двигавшегося по суше, занял Фродзиноне, расположенный почти у стен Рима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81