!
Впрочем, если уж ты не можешь разобраться с одной-единственной фрейлиной, в которую имел несчастье влюбиться, то чего можно от тебя ждать в качестве монарха?
Не моя стезя. Но как это втолковать всем вокруг?
Отречься от престола?
Ага, куда уж там. Не дождутся.
Политический союз с Асканией полетел в тартарары. Не согласны они, понимаете ли, с нашей политикой в отношении магов. А кто их просит во внутренние дела лезть?! Мы военный союз заключали, в конце концов!
Голова болит третью неделю подряд, причем Бэррий ни черта с ней сделать не может. Говорит, это нервы. А попробуй тут не нервничай, если кругом сплошной змеиный клубок интриг, тайн и недомолвок.
На Уганду с легкой руки королевы и Леагра ополчился весь двор.
Чем она не угодила этому проклятому магу, ума не приложу. Вероятно, сказала, что они расстаются из-за меня. Приятно, конечно, но кто ж знал, что он прилетит ко мне, вломится без доклада и с порога начнет ее чуть ли не руганью крыть?
Наговорил всякой чуши, чего только не приплел: и шпионка, мол, она (ага, на кого, интересно, если она за все время жизни во дворце со двора не выходила и к послам не приближалась?), и убийца, ко мне специально подосланная (что же тогда, скажите, ей мешало подпустить меня поближе к себе в первый же вечер и ткнуть кинжалом под ребро?), и вертихвостка… Словом, навешал лапши на уши с полфунта – и доволен собой.
Отправил я его, конечно, куда подальше, чтоб не порол чепуху и в монарших глазах беззащитную женщину не чернил. А толку?
Если этот паскудный маг что-то решил, то так просто уже не оставит.
Через полчаса ко мне приходит маменька. Начинает жаловаться, врать, требовать, чтобы я отправил Уганду куда подальше. Дескать, не вписывается она в стайку ее фрейлин: и красивая слишком, и самовольная, и всех рыцарей словно бы приворожила, теперь все остальные дамы без кавалеров скучают, ритуальные брачные порты вышивают, да только всучить некому.
– Ваша, – говорю, – фрейлина, вы и отсылайте ее.
– Ага, – отвечает, – и какие же тогда обо мне слухи по всей Митьессе полетят? Что старая стерва не терпит подле себя симпатичных конкуренток?
В кои-то веки правду сказала!
– А вы, сын мой, – король. Вам положено быть строгим.
– Но, видите ли, эта женщина лично мне очень даже нравится! Зачем же я стану ее отправлять куда-то?
– Вот именно! Она и вас словно околдовала! Стыдитесь, ваше величество, как верный пес, с нее третью неделю глаз не спускаете!
Словом, маменьку я тоже несолоно хлебавши назад отправил, да только толку чуть.
Если уж королева на пару с придворным магом объявили на кого-то травлю, то тут не спасет никто и ничто.
Уганда молчит, не жалуется, только ходит бледная, словно тень. Леагра вообще по широкой дуге на цыпочках обходит, на ее величество головы не поднимает. По вечерам мы теперь тоже не видимся, королева ее специально от себя не отпускает. Так что теперь у этой фрейлины не жизнь, а мука.
И ведь правда отошлю! Отошлю куда-нибудь в провинцию, в фамильный замок, со всеми почестями, но все же в ссылку. Потому что оставь ее здесь вопреки всему, эти сволочи ее ведь до того доведут, что она и руки на себя наложит.
И самое отвратительное то, что с тех пор мы ни разу наедине не виделись и не разговаривали. Значит, она считает, что и я ее предал. А может, и вообще отдал на ушко королеве приказ о, собственно, травле.
Зараза-Никудышный из меня монарх. Даже собственный двор не могу к порядку призвать, куда уж там сопредельные королевства?!

Неделей позже
Уехала.
В золоченой карете, запряженной тройкой великолепных лошадей.
Оказывается, невозмутимые синие глаза способны сверкать ненавистью почище магических молний».

– И Совет магов пребывал в большом расстройстве, – съязвила Ристания, решительно отодвигая подальше ворох прочитанных свитков.
– При чем тут Совет? – невнимательно переспросила Лерга, думая о другом. О том, что, оказывается, и у королей бывают драмы в личной жизни.
– При том, что он лишился талантливой осведомительницы, – потянувшись с мягкой грацией лесной ласки, пояснила чародейка.
Лерга засмотрелась на плавно стекающую от ее локтей к запястьям ткань воланов на рукавах – вишневый тончайший шелк, даже не электризующийся от остаточной энергии ушедших заклинаний, – и общий смысл сказанного дошел до нее с некоторым опозданием.
– Что? Какой еще осведомительницы?
– Своей, – отмахнулась Ристания, поднимаясь с дивана и прохаживаясь туда-сюда по библиотеке.
Два из оставшихся пяти огарков в канделябре уже потухли, так что комната погружалась в таинственный полумрак. По четко очерченному лицу чародейки плясали жутковатые тени.
– По-моему, Совет не стал бы пользоваться услугами какой-то фрейлины, – покачала головой Лерга. – Тем более что при дворце и так был маг – Леагр. Так что мешало Совету использовать его?
– То, что у нашего милого мага по каким-то мне неизвестным причинам имеются серьезные разногласия с Советом магов, поэтому, полагаю, и король с Обителью на ножах. Леагр при всех своих недостатках нужным образом расположить Региса умеет. Ну а на магов только ленивый не вешал всех собак.
– И все равно человек…
– Не человек, а ведьма, – решительно поправила Ристания, – причем весьма неслабая ведьма. Сильнее меня, это точно.
– Почему ведьма? – пораженно откинулась на спинку покорно скрипнувшего дивана Лерга.
– А разве ты не заметила, долена?
– Король об этом не писал.
– Писал. Просто он и сам не понимал, о чем говорят многие «странности» его избранницы. Но ты-то, ведьма, могла бы догадаться!
Лерга смущенно промолчала, и Ристания, не тратя времени на дальнейшие охи-ахи, принялась объяснять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127