– Я сниму этот дом, – сказал я.
– Отлично. – Виктории, казалось, стало легче. – Тогда я займусь документами. – И едва она произнесла эти слова, на улице раздался сильный гром, и через несколько секунд летний дождь уже барабанил по стеклам.
Моя жена приехала на неделю с побережья, чтобы помочь мне с переездом. Ей тоже очень понравился особняк, хотя ее немного беспокоило, как содержать в чистоте такой большой дом. Мы перевезли вещи со склада, жена забрала нашу кошку от своих родителей, которым пришлось нянчиться с ней, пока мы были в отъезде. Наша кошка – весьма жизнерадостное серое полосатое существо по имени Коринна. (У моей жены всегда живут кошки. Она считает, мир стал бы лучше, если бы каждый человек сначала попрактиковался на любви к кошкам, а уже потом переходил на людей.) Судя по всему, Коринна тоже была в восторге от дома и бродила повсюду…
Кроме подвала. Туда она не спускалась. Более того, нарочито обходила стороной дверь под лестницей. Шерсть у Коринны вставала дыбом, и кошка вытягивала хвост, проходя мимо этой двери, чтобы выглядеть свирепой. Кто знает, что там в голове у кошки?… Мы смеялись над ней – но, признаюсь честно, я сам спускался в подвал только раз или два – проверить старинный водопровод или пробки. Туда вела дверь из тяжелого дерева, внутри некрашеного, и на ней – глубокие царапины, будто кто-то из предыдущих хозяев держал там собаку. Лампочки, заключенные в металлические решетки, светили слабо. Эти голые бетонные стены и неприятный запах земли как-то совсем не соответствовали шикарному особняку наверху.
Этот подвал мне даже снился.
На следующую ночь после того, как моя жена вернулась на побережье, около полуночи я услышал какой-то звук и вылез из постели. Спустился на первый этаж и присел в темноте около закрытой двери в подвал. Я слышал, что за ней – какое-то существо; оно, крадучись, поднималось по скрипучим ступеням. Добралось до лестничной площадки, и дверная ручка начала медленно поворачиваться. Сердце у меня колотилось. Дверь открылась – там стояло и смотрело на меня красивое создание (я был уверен, что оно красивое, хотя в темноте ничего не видел). Я бросился на него и оттолкнул обратно на лестницу. Потом плотно захлопнул дверь, снова присел и стал ждать. Я был абсолютно уверен, что если этот некто сможет когда-нибудь выбраться оттуда, он меня погубит.
Это был сон. Он приснился мне той ночью и снова, практически в точности, повторился на рассвете – как будто перешел границу между сном и явью и теперь должен был вернуться назад. Мне снились разные варианты этого сна глубокой ночью и по утрам как минимум раз в неделю, пока я жил в старом доме.

3

Я уже говорил, что занимал только половину всего особняка. Разделяющие стены, судя по всему, были очень толстыми, потому что я никогда не слышал ни единого звука со второй половины. Там, должно быть, – такие же большие мрачные комнаты и страшный подвал. Виктория Гау говорила мне, что во второй части дома живет пенсионер, бывший профессор истории.
В первые недели я часто сидел во дворе за хлипким раскладным столом, пытаясь писать. Я работал над романом, и продвигался он неважно. Несколько раз сквозь прорехи в высокой неухоженной изгороди я мельком видел соседа, копавшегося в саду.
Как-то раз я устроился во дворе с бумагой и ручкой – и просто глядел в пространство, или любовался деревьями, их пышными кронами и размышлял, что в них, наверное, живут разные птицы. Вдруг у меня возникло ощущение, что за мной наблюдают, – и действительно, я увидел соседа; тот, видно, только что отвернулся от бреши в изгороди. Худой человек с узким болезненным лицом и тяжелым подбородком. На вид ему было лет семьдесят.
Он показался мне смутно знакомым, как это часто бывает с пожилыми людьми.
В тот вечер, после ужина позвонив жене, я рассказал, что видел соседа. Я уже выпил бокал-другой вина и, видимо, на меня нашло философское настроение. Я сказал: как странно, что младенцы часто похожи друг на друга, старики – тоже. В случае с младенцами, рассуждал я, жизнь еще не имела возможности поставить на них знаки отличия, а у очень старых людей годы стерли большую часть отличительных черт.
– Кажется, что время уничтожает различия, – сказал я с пафосом, – вновь делая всех стариков похожими друг на друга. Как холмы, что когда-то были хребтами высоких гор.
– Хм! – только и сказала моя жена.

Однажды утром, чтобы не писать свой авторский минимум, я даже снизошел до того, чтобы выдернуть несколько сорняков из клумбы на заднем дворе. Я случайно поднял глаза и увидел, что сосед стоит рядом с брешью в живой изгороди и смотрит на меня. Солнце было прямо за ним, и его тонкие белые волосы отливали золотом. Нас разделяло три или четыре фута, и мы уже не могли не заговорить друг с другом.
– Доброе утро, – сказал я, пожал ему руку через брешь и представился.
Рука его была костлявая, но рукопожатие достаточно сильное.
– Очень приятно, – сказал он. – Меня зовут Вандерлинден. Томас Вандерлинден. – У него был мягкий тенор и невероятно живые глаза, заставлявшие поверить, что в оболочке старика может скрываться человек гораздо моложе. Он спросил меня, как я нахожу этот дом. Я ответил, что мне действительно очень нравится все – кроме подвала. И с некоторой иронией рассказал ему о своем ночном кошмаре.
У меня создалось впечатление, что мой рассказ его не заинтересовал.
– Да-да, – сказал я, – я знаю, что большинство людей не придает значения снам.
– Все в порядке, – сказал он. – Вам случайно не доводилось читать труды Воцифера О'Хиггинса?
Я засмеялся.
– Нет, я уверен, что запомнил бы человека с таким потусторонним именем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82