– Ну, нет, не совсем…
– Так я и думал. Und к кому же нам тогда обратиться?
– Кажется, квакеры выступают против рабства. Может, мы могли бы найти члена этой секты и спросить у него?
– Это фее рафно что попросить перфого фстрешного лондонца предштавить фас королеве Фиктории! Nein, у нас с Дотти как раз ешть на примете подходящий челофек.
– И кто бы это мог быть?
– Уильям Ллойд Гаррисон Американский прогрессивный общественный деятель и поэт, аболиционист.

, ишдатель «Осфободителя».
– Я о нем слышал. Отъявленный смутьян. Насколько мне известно, несколько лет назад его атаковала посреди улицы толпа горожан, возмущенных его пламенным краснобайством в пользу эмансипации. Я предпочел бы иметь дело с человеком более разумным, но полагаю, любой, кто связан с «подпольной железной дорогой», сразу выпадает из этой категории. Ну, идем его искать?
– Ja, вот только захвачу Дотти.
– Да будет вам, Якоб, так ли уж необходимо ее присутствие? Пусть Гаррисон ревностный аболиционист, но это еще не значит, что он забыл, что остается белым. Сомневаюсь, что он станет беседовать с негритянкой. Человек, знаете ли, может разделять частную жизнь и публичные выступления.
– Nein, нам нужно взять с собой Дотти.
Агассис воздел руки к потолку.
– Не буду с вами спорить. Но если вы настаиваете, чтобы она пошла с нами, пусть хотя бы подождет за дверью конторы Гаррисона, пока мы не уясним себе его настроения.
– Яволь.
Вскоре все трое уже переправились на пароме к причалам Брод-стрит. Гавань, как обычно, бурлила, казалась движущимся лесом мачт. На полпути их едва не потопил колесный пароход под названием «Дженни Линд».
– Мы с Дотти однажды слушали в Йоганнесбургской опере, как поет Шведский соловей. Какой голос!
– Вы взяли туземку в оперу? Какое расточительство! Как может она оценить столь возвышенные переживания?
– Это фы недооценифаете майне фрау. Und кроме того, разфе музыка не фсеобший язык?
– Не для животных.
Цезарь на мгновение умолк. Потом с искренней жалостью сказал:
– Придет день, и эти фаши наштроения принесут фам много горя, Луи. Я ясно это фишу.
Агассис промолчал.
По Брод-стрит они дошли до Конгресс, свернули налево по Чэннинг и вскоре вышли на Девоншир-стрит. В следующем квартале они нашли здание, в котором помещалась редакция подстрекательской газеты «Освободитель».
На четвертом этаже они остановились у двери, на которой карандашом было написано название листка.
– Так вот, помните, что я говорил. Дотти должна ждать снаружи, предпочтительно на протяжении всей беседы, иначе мы рискуем оскорбить Гаррисона.
– Да ладно, ладно, входите же.
Поскольку это было публичное заведение, Агассис не соизволил постучать.
Все владения «Освободителя» состояли из одной заваленной книгами и бумагами тесной комнаты. Один ее угол занимал погребенный под всевозможными памфлетами и листовками стол. У стола сидел белый мужчина, по всей видимости, сам Гаррисон. На коленях у него сидел черный мужчина и обнимал белого.
Даже предстань перед ним Медуза со своими сестрами, и тогда Агассис не был бы парализован больше. Его мозг просто отказался работать, точно забастовавшие работницы из «Ассоциации реформ женского труда» на заводах Лоуэлла.
Гаррисона и его партнера как будто совсем не смутило, что их застали в столь компрометирующей позе.
– Добро пожаловать в штаб-квартиру нового мира и братства всего человечества, джентльмены, – сказал Гаррисон. – Чем можем быть вам полезны?
– Майн имя Якоб Цезарь, und это профессор Луи Агассис.
– Рад с вами познакомиться. Позвольте представить вам моего лучшего автора и ближайшего друга, мистера Фредерика Дугласа.
Черный мужчина с достоинством слез с колен белого и, протянув руку, сделал несколько шагов вперед.
Оцепенение Агассиса как рукой сняло. Расширив глаза, он непроизвольно попятился и отступал, пока не уперся в стену. Но и там его ноги продолжали тщетно шаркать.
Пожав протянутую руку, Цезарь отвлек Дугласа на себя.
– Фы долшны исфинить майн друга. В пошледнее фремя на его толю фыпало мношестфо неприятных хлопот, и он есть несколько не ф себе. Поввольте мне говорить от имени нас обоих. Мы пришли узнать, как найти перефалочный пункт «подпольной железной дороги».
Взгляд Гаррисона мгновенно стал жестче.
– Зачем?
Цезарь вкратце изложил суть их поисков. Выслушав, Гаррисон вместе со стулом повернулся к Дугласу:
– Что скажешь, Фредерик?
– Крайне неубедительно. Я склонен думать, что эти двое – охотники за беглыми рабами и пришли утащить наших братьев и сестер назад за линию Мейсона-Диксона Изначально граница между штатами Пенсильвания и Мэриленд; в период, предшествовавший Гражданской войне, так обычно называли границу между Севером и Югом.

.
– Согласен. Ваши очевидные ухищрения – оскорбление нашему интеллекту, джентльмены. Передайте своим хозяевам, иуды, что вы потерпели поражение, а им недолго еще радоваться своему гнусному царству крови, пота и слез. Вскоре настанет их черед отведать кнута!
– Наин, шестно, мы не есть…
– Возможно, я могла бы просить вас помочь?
В дверях стояла Дотти. Появление этого нового действующего лица как будто заинтересовало Гаррисона.
– И кто же вы будете, юная леди?
– Нг! дату Баартман, сэр.
Гаррисон вскочил.
– Не та ли Нг! дату Баартман из Кейптауна, чьи на редкость проницательные письма я все эти годы пускаю в печать сразу по получении?
Дотти скромно потупилась.
– Та самая.
– Какая честь! Почему же вы не сказали, что знакомы с мисс Баартман? – спросил он Цезаря. – Это в корне меняет дело. Разумеется, если мисс Баартман говорит, что вам нужно связаться с «железной дорогой», я без раздумий расскажу вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97