К обычной зажигалке он приделал кольцо конической формы. Проденет конец дакронового троса в кольцо, высекает огонь в зажигалке и крутит ее. Пряди плавятся в огне и накрепко соединяются.
– Ловко придумано, – заметил я.
– Без этой штуки я как без рук, – пояснил Георг. И добавил: – Скоро вся команда опять соберется. И пойдет работа до кровавого пота.
– Когда прибудет «Конни»?
– Точно не знаю, но должна быть здесь не позже десятого апреля. Слышал только, что во время буксировки на ней будут Мартин и Петер.
И Георг мигом заварил конец очередного троса. Девятого апреля к нам в конторку заглянул Кронпринц.
– Ведут на буксире «Конни», – сообщил он.
Мы спустились на пристань встречать. Борта лодки сверкали свежим лаком. Работяги на верфи Лонгедраг основательно потрудились, готовя к весне знаменитую даму.
Как только яхта прижалась кранцами к пристани, Мартин Графф и Петер Хольм прыгнули на берег. Мартин восхищенно затараторил:
– Какие штуковины придумали Мона Лиза и Билл!.. Пошли на борт, такое увидите!
Мы с Георгом последовали за ним и спустились под палубу.
– Секретное оружие! – Взмахом руки Мартин указал на нечто вроде двух велосипедов – с седлами, педалями и колесами в виде барабанов.
Похоже на тренажеры, на которых, если верить рекламе, обтачиваются директорские животы.
– Это что еще за чертовщина? – вырвалось у Георга.
Было видно, что он удивлен не меньше моего.
– Этими велосипедами выбирают шкоты! – сказал Мартин.
– Шкоты?.. Велосипедами? – дружно воскликнули мы.
Мартин обнажил в улыбке частокол зубов.
– Точно так, парни!.. Новейшее изобретение Билла и Моны Лизы.
Мы молча рассматривали невиданную в парусном спорте новинку. В самом деле что-то небывалое. Но смысл этой затеи был понятен: вместо того чтобы обдирать руки, шкотовые теперь могут работать ногами, приводя в движение передачу.
– Шкоты выбираются с чертовской скоростью, – ликовал Мартин. – Аж свист стоит.
Я остановил взгляд на больших колесах-барабанах, на которые наматывались шкоты. Если все получится, как задумано, это приспособление в корне изменит характер работы шкотовых на всех двенадцатиметровках.
Каждая выигранная на маневрах секунда может на метр приблизить нас к победе в гонках на Кубок «Америки». Именно этот метр призваны дать нам «велосипеды» папы Билла.
– Жаль мне братьев Таннберг, – задумчиво произнес Георг.
– В самом деле? – ухмыльнулся Мартин. – Натрут себе мозоли на седалище, а не на ладонях, вот и вся разница.
– На «Леди» будут такие же велосипеды? – спросил я.
– Так точно, сэр! – кивнул Мартин.
Тут и я с сочувствием подумал о Яне и Пере Таннбергах. Придется им часами крутить педали под палубой, не видя, что происходит наверху.
Но в борьбе за Кубок «Америки» чувства экипажа не играли роли, главное – чей форштевень первым пересечет линию финиша. Для Билла Маккэя это было яснее ясного. И мы тоже начали свыкаться с этой мыслью.

11

День десятого апреля начался хмурым рассветом. Но часам к девяти ветер потеснил пасмурную пелену, над морем открылось чистое синее небо, и лучезарное солнце приветствовало «Папенькиных мальчиков» и «Маменькиных сынков».
Старый заслуженный «Гранд-Отель» вновь оживал после зимней спячки по мере того, как один за другим члены экипажей занимали свои номера.
Мы с хозяином гостиницы Андерсом стояли у входа, переговариваясь, когда появился Мартин Графф с огромным чемоданом. Следом шагали братья Таннберг, тоже основательно нагруженные.
– Повезло нам, что у вас здесь в Марстранде такие мощные носильщики, – пророкотал Ян Таннберг, кивая на кряхтящего Мартина.
– Я пытался спрятаться, но меня выследили, – простонал тот.
– С нас стопочка за труды, – расхохотался Пер Таннберг.
– У меня в номере и без вас есть что выпить.
– Тем лучше – через пять минут наведаемся к тебе, – решил Пер. – Присоединяйся, Морган, мы отоварились в самолете.
– Спасибо, с удовольствием, – сказал я.
В самом деле, не мешало отметить встречу.
– Захвати свой стакан, – посоветовал Мартин. – У меня плохо с посудой.
Окна его номера смотрели во двор, за которым метрах в двадцати возвышалась облупившаяся деревянная стена флигеля. В остальном обитель Мартина ничем не отличалась от моей. Те же светлые полотняные шторы, на кровати – коричневое покрывало.
На покрывале лежала новая фуфайка Мартина. В этом году она была красного цвета, с черной цифрой. Старые фуфайки износились, и каждому из нас вручили обновку.
– Наверно, Билл выбрал красный цвет, чтобы на фуфайках не так видны были пятна крови, пота и слез, – предположил Ян Таннберг, наливая мне добрую порцию виски.
Мы пригубили беспошлинный самолетный алкоголь. Годится…
Я обнаружил, что забыл свои сигареты.
– У тебя найдется сигарета, Мартин? Мои остались в номере.
– Возьми на письменном столе.
В пепельнице на письменном столе лежала начатая пачка. Я подошел, извлек одну сигарету. Закуривая, остановил свой взгляд на аккуратно сложенных рядом билетах тотализатора. Полсотни пятидесятикроновых билетов ипподрома Обю. Мартин явно не скупился на ставки.
– Выиграл что-нибудь? – спросил я.
– Ничегошеньки, – ответил он, пожимая плечами.
– Билл все такой же? – справился Ян Таннберг.
– Ни капельки не изменился, – сказал я.
Мы чокнулись еще раз. Приятно было вновь очутиться в компании своих товарищей по парусу.
Во второй половине дня, когда подошло время обеда, оба экипажа были уже в полном составе. Мы сердечно приветствовали друг друга легкими тумаками, ехидно отмечая, что за время рождественских каникул грудные мышцы явно сползли вниз, в область пупа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81