– Мартину – номер три, Петеру – двенадцатый, Георгу – тринадцатый.
С чарующими манерами гейши Анетта Кассель выполнила его указания.
– К сведению любопытствующих, фуфайка с номером один – моя, – известил Билл, смеясь.
Мы и сами это сообразили, так что его остроумие не было оценено.
– Размеры большие, – продолжал он. – Фуфайки будут надеваться поверх спасательных жилетов во время тренировок.
– А номера зачем? – спросил Ханс Фох.
– Чтобы проще было отдавать команды на борту, – сухо ответил Билл.
Вполне логично. Правда, в то же время номера как бы означали, что из людей с разными характерами, именами, личностью мы начинаем превращаться в лишенные собственной воли безликие существа.
– Итак, вы делитесь на две группы. В первой группе номера со второго по одиннадцатый. Здесь старший – я. Морган Линдберг – мой помощник. Второй группой, номера с двенадцатого по двадцать третий, руководит Петер Хольм. Он рулевой и командир экипажа. Его помощник – Георг. Чтобы различать обе группы, назовем мою «Папенькины мальчики», а группу Петера «Маменькины сынки».
На сей раз Билл был вознагражден дружным смехом, и атмосфера сразу потеплела.
– Распределение Моргана и Георга по группам означает, что на каждой лодке будет свой парусный мастер, – пояснил Билл. – Это важно.
Он снова сделал паузу, чтобы собравшиеся могли задать вопросы.
– Сколько будут длиться тренировки в первом году? – снова раздался голос датчанина Финна Енсена.
– До конца октября.
– Без перерыва?
– Без перерыва. Поскольку сейчас на воде у нас только «Конни», в день проводим две тренировки по четыре часа каждая. «Конни» выходит в море независимо от погоды. Одна группа отчаливает в восемь утра. В двенадцать часов ее сменяет вторая группа и работает до четырех. Остающиеся на берегу ежедневно два часа посвящают физическим тренировкам и два часа теоретическим занятиям под руководством своего командира экипажа.
– У тебя и свободные вечера расписаны? – едко осведомился Финн.
– Слово тебе, – обратился с улыбкой Билл к Анетте Кассель. – Что можешь предложить?
– Мы приобрели несколько шахматных досок, – серьезно ответила Анетта.
– Черт возьми! – воскликнул Ян Таннберг, натягивая через голову свою желтую фуфайку. – Запомни номер шесть!.. Уж я постараюсь тебя заматовать!
– Я никогда не проигрываю, дружок. Разве что соглашаюсь на ничью.
Финн Енсен не унимался:
– В субботу и воскресенье мы свободны?
Лицо Билла посуровело.
– Это зачем?
– Я не намерен отказываться от личной жизни.
Наступила леденящая тишина. Двое скрестили взгляды. Лицо Билла было спокойно, невозмутимо, взгляд – холодный. Финн смотрел задиристо, даже слегка ядовито. Все мы ощущали, как накаляется атмосфера в зале. Братья Таннберг и сидящий рядом со мной Георг уставились в пол. Мне было решительно не по себе.
– Моне Лизе забрать фуфайку датчанина… – бесстрастно распорядился Билл.
Он не стал называть Финна Енсена по имени.
Пожав плечами, Мона Лиза взял фуфайку Финна, лежащую на столике датчан. Его кривая улыбка плохо отвечала ситуации.
– За компенсацией обратись к адвокату Марку, – стальным голосом произнес Билл. – Впредь мы не будем посягать на твою личную жизнь.
– Уж не сам ли Господь Бог со мной говорит? – презрительно фыркнул Финн.
– Если это необходимо для выигрыша Кубка «Америки» – о'кей, я Господь Бог. – Билл сделал короткую паузу. – Твое отношение к этому проекту в корне неправильно, можешь укладывать свои вещи и оставить нас.
Финн поднялся, демонстративно бросил на ковер дымящуюся сигарету и раздавил ее каблуком.
– И вы согласны, чтобы этот ублюдок помыкал вами? – Его вопрос был обращен к сидящим за столиком соотечественникам.
Ответа не последовало. Все отвели глаза в сторону.
– Будь любезен покинуть помещение. – Билл держал себя в руках, но в голосе его угадывалась ярость.
– Мои познания можно купить, но я не намерен продавать тело и душу за какие-то грязные тысчонки… – Эмоции взяли верх, и голос Финна вызывающе звенел.
– Экипажи формируются на добровольных началах. И ты нам здесь больше не нужен.
Финн поискал взглядом поддержки у своих товарищей, но не нашел ее. Желающих последовать его примеру не было.
Он повернулся, подошел к Томасу Марку и протянул руку.
– Две тысячи крон!
Адвокат растерянно поглядел на Билла. Нахальство, чтобы не сказать больше, Финна было очевидно, названная им сумма минимум на 1300 крон превосходила его затраты на поездку.
Билл равнодушно кивнул. Адвокат вытащил из внутреннего кармана толстый бумажник из крокодиловой кожи, освободил его от двух тысячных бумажек и вручил их Финну Енсену, который с деланной улыбкой и полупоклоном сунул деньги в свой карман.
Презрительно усмехаясь, Финн направился к дверям. Остановился, обвел всех нас взглядом, фыркнул: «Курвы!» – и вышел.
– Есть еще желающие предаваться личной жизни? – непринужденно осведомился Билл.

6

На другой день после завтрака пришла пора начинать тренировки на «Конни».
Слабый утренний зюйд-вест неуклюже пытался расправить вымпел на крыше гостиницы. Легкие сероватые тучки говорили о том, что вскоре ветер посвежеет.
Нам всем не терпелось выйти в фьорд и проверить в деле красавицу двенадцатиметровку, которая медленно и сладострастно терлась о кранцы, качаясь на ленивой прибойной волне. Задор помог нам в полчаса управиться с постановкой парусов. Неплохой результат.
– Отходим от причала под гротом, – скомандовал Билл Маккэй. – Стаксель поставим, когда выйдем в открытое море.
Покинув свою стоянку за верфью «Ринген», показался «Бустер».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81