– Прошу, садитесь, – предложил он. – Какая печальная история! Вы приятель синьора Брука? Прошу, закуривайте.
– Не курю, – ответил капитан. – Не могу себе этого позволить.
Тоскафунди слегка усмехнулся.
– Я только что получил из прокуратуры текст показаний Брука. Прокурор Риссо очень честолюбивый парень, но способный.
Капитан торопливо пролистал полдюжины машинописных страниц.
– Мне не кажется, что там есть что-то новое… нет, ничего…
– Согласен. Это только подтверждает то, что мы уже знаем. Брук в тот вечер ехал в своем автомобиле по Виа Канина. И не помнит, что сбил Мило Зеччи.
Что– то в тоне адвоката капитану не понравилось.
– Судя по вашим словам, вы считаете, он его все-таки сбил…
– Такой возможностью не следует пренебрегать.
– Я полагал, мы с вами здесь для того, чтобы даже не обсуждать такую возможность.
– Заметно, синьор капитан, что вы не юрист. Моя задача – оценить любые возможности и потом подсказать клиенту, какой вариант поведения для него наиболее выгоден.
– Я вас не очень понимаю.
– В случае Брука мне не нравятся две вещи, а если не нравятся мне, голову дам на отрез, это насторожит и суд. Во – первых – что он страдает приступами амнезии, и во-вторых – что не может объяснить, как разбил фару. Она не просто лопнула, стекло разбито вдребезги, металлическая оправа повреждена. Якобы у гаража играли дети, – но никто их там не видел и не слышал.
– Вы предлагаете – давайте говорить в открытую, – чтобы Брук сознался?
– Посоветовать ему такой шаг, – это большая ответственность, но, возможно, мне придется взять её на себя. – Адвокат заерзал на стуле и наклонился вперед, словно желая подчеркнуть свои слова. – Я видел результат вскрытия. Мило Зеччи был жив ещё минимум два часа после того, как был равен в голову. Он был оглушен, но не убит на месте. Можете представить себе, как на это отреагирует суд? Только представьте себе, – старый Мило лежит в кювете, он беспомощен и умирает, но живой ещё бесконечные два часа. Вывод: если бы водитель остановился и вызвал помощь, Мило остался бы жив.
– Это ухудшает нашу позицию, – неохотно признал капитан, – но почему вы думаете, что должно повлиять на наш курс?
– Напрашиваются, дорогой синьор капитан, два курса, – если мне можно воспользоваться вашей метафорой. С одной стороны, – и я понимаю, что именно это вы имеете ввиду, – мы можем стоять до последнего. Можем утверждать, что Брук не задавил Мило, что опознание машины свидетелем Кальцалетто – ошибка или попросту ложь. Что разбитая фара с несчастьем не связана. Все это можем утверждать. Но если суд нам не поверит, если сочтет, что он лжет, то, что он не остановился помочь, будет истолковано как умысел. И результаты такого хода вещей могут быть очень тяжелыми.
– Ладно. Что тогда вы предлагаете?
– Я предлагаю, чтобы Брук допустил возможность, что Мило Зеччи он все-таки сбил.
И заявил, что ничего не помнит. В этом случае показания об амнезии можно было бы истолковать в его пользу, а не наоборот. Вы меня понимаете?
– Да, – уныло сказал капитан, – понимаю.
– Отлично. В таком случае…
– Я пришел вам кое-что сообщить. Возможно, это не впишется в сложившееся у вас впечатление, но я все равно скажу. Речь идет о Лабро Радичелли.
– Ах, о Лабро? Да?
Вежливо выслушав капитана, Тоскафунди сказал:
– Боюсь, что вы гонитесь за призраком, но в конце концов это ваше дело.
– Так вы не думаете, что у Лабро есть с этим что-то общее?
– Я абсолютно уверен, что нет, и советую вам тоже выбросить его из головы.
Извините, но я уже опаздываю в мэрию.
– Извините, что я вас задержал.
– Ну что вы, что вы…
Скрипучим лифтом они вместе спускались вниз. Привратник уже распахнул дверцу машины.
– Вас куда-нибудь подвезти? – спросил Тоскафунди.
– Спасибо, я предпочитаю ходить пешком, – сказал капитан.
Оливково-зеленый «мазерати» величественно влился в словно расступившийся перед ним уличный поток. Капитан долго глядел ему вслед, воинственно выпятив бородку.
Потом, развернувшись на каблуке, зашагал в противоположную сторону.

***
– Насколько я знаю, синьор капитан, – сказал мэр, – вы отстаиваете интересы Роберта Брука. Если это так, можете рассчитывать на мою помощь. Синьор Брук, как вы знаете, мой фронтовой друг, а такие связи прочнее всего на свете. Правда, пока я не знаю, чем мог бы помочь.
– Для начала хотелось бы знать, что вы думаете об адвокате по фамилии Тоскафунди?
Мэр усмехнулся.
– Разумеется, я его знаю. Мы даже вместе учились.
– Как вы думаете, он хороший адвокат?
– Очень известный. Пожалуй, самый известный из флорентийских адвокатов.
– Порядочный?
– Дорогой синьор капитан, о таких вещах у юристов спрашивать не принято. Скажем так, – он твердо и ловко отстаивает интересы клиента, который ему платит.
– Вот именно, – сказал капитан. – Только платит ему не Брук.
Мэр вдруг широко открыл глаза, прятавшиеся до того под тяжелыми веками, и взглянул на капитана.
– Ну да? А кто ему платит?
– Профессор Бруно Бронзини.
– Как благородно! Он тоже друг Роберта?
– Насколько я знаю, встречались они однажды. На приеме на вилле Бронзини. И вступили в научную дискуссию, едва не переросшую в скандал.
– Могу себе представить; Роберт Брук – стоик, и Бронзини – эпикуреец.
– Так с чего же такая щедрость?
– Возможно, дело в предстоящих выборах. Ведет дело Брука Антони Риссо, который баллотируется в магистрат. Правящая партия имеет на него большие виды. Кто знает – может быть, он доберется и до поста министра юстиции. Бронзини же принадлежит к оппозиции. Возможно, он готов заплатить Тоскафунди только для того, чтобы досадить Риссо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57