Не знаю, что выглядело холоднее.
Да господи, пойду. Я с этого боку, сказал я.
Папаша твой с того боку, сказал Ханс.
Как-нибудь сам знаю, где я, сказал папа. Как-нибудь знаю, где нахожусь.
Да хватит вам, черт бы вас взял. Иду сейчас, сказал я.
Я сбросил одеяло и встал, но у меня все занемело. Ослепительность снега бросилась на меня и боль от окружающего пространства. Вылезая из саней, я ударился щиколоткой о железную скрепу. Боль пронзила ногу и отдалась во мне, как от топорища, когда неправильно ударишь. Я выругался и подождал перед тем, как спрыгнуть. Снег казался плотным и твердым, как цемент, и я ни о чем не мог думать, кроме боли.
Десять лет знаешь про эту скобу, сказал папа.
Снег доходил мне до паха. Пистолет впивался. Я побрел кругом ямы, стараясь идти на цыпочках, чтобы снег не доставал до паха, - но бесполезно.
На птицу хочешь выучиться? сказал Ханс.
Я взял коня Саймона за уздечку и стал тянуть и уговаривать. Папа ругался на меня сидя. Саймон лягался, брыкался и вдруг рванул. Правый полоз зарылся в снег. Сани развернуло, и левым боком они сильно ударили Саймона сзади под колени. Саймон вскинулся, вышиб копытом щепку из саней, а потом дернул вперед, запутав вожжи. Сани встали прямо, и правый полоз вырвался из снега. Папина бутылка покатилась. Стоя в снегу, я увидел, как он пытался ее поймать. Саймон пошел вперед. Сани боком сползли в яму, вытоптанную Саймоном, и левый полоз поднялся над снегом. Саймон остановился, хотя папа упустил вожжи и только держался за сани и кричал про бутылку. Снег лез мне в глаза и за шиворот.
С какой это радости он в яму полез? передразнил Ханс папу.
Где моя бутылка? спросил папа, глядя с саней во взрытый снег. Йорге, пойди найди мою бутылку. Она тут где-то в снег упала.
Я попробовал отгрести снег, стараясь, чтобы больше не набивался в карманы, в рукава и за шиворот.
Слезай и сам ищи. Твоя же бутылка.
Папа свесился с саней.
Если бы не был таким дураком безруким, она бы не упала. Где ты учился лошадь вести? Не у меня ты этой дурацкой ухватке научился. Видел я дураков, но такого безрукого дурака не видел.
Он обвел рукой кругом себя.
Бутылка где-то тут упала. Не могла далеко деться. Закупорена, слава богу. Ничего, не пропадет.
Снег залезал мне между лопаток. Пистолет выскользнул из-под пояса. Я боялся, что он выстрелит, как сказал Ханс. Я прижимал его к себе правой рукой, не пускал его в штанину. Мне это не нравилось. Папа кричал, где искать.
Ты ее прятал. Ты же мастер прятать. Ты и найди. Я не умею искать. Ты сам сказал.
Йорге, ты понимаешь, мне нужна бутылка.
Тогда слазь к черту и найди.
Она мне нужна, понимаешь?
Тогда слазь.
Если слезу - я не за бутылкой слезу. Я тебя макну и буду держать, пока не задохнешься, сопляк нахальный.
Я стал ногами расшвыривать снег.
Ханс смеялся.
Постромка порвалась, сказал он.
Чего тут, черт, смешного?
Говорил тебе, что она перетерлась.
Я раскидывал снег. Папа следил за моими ногами.
Черт. Не тут. Он показал. Ты, Ханс, про все лучше всех знаешь, сказал он, наблюдая за мной. Узнал какую ерунду - сразу другим говоришь. И тогда другие знают. И могут сделать то, что надо сделать, а тебе делать не придется... Не тут, черт, не тут. Так ведь, Ханс? А сам в сторонку? Ты глубже рой. Как я раньше не догадался? Сказал другому - и с плеч долой. Захребетник ты, вот кто. Мелко роешь, я говорю.
Не мое дело постромки чинить.
Эй, руками работай, руками. Не запачкаешь. И с навозом ты так всегда. Почему это не твое дело? Некогда, что ли? - все с овцами любовь крутишь? Там поищи. Там она должна. Да не там, не там.
Я постромки никогда не чинил.
Там и чинить было нечего, с тех пор как ты здесь. Йорге, кончай пистолет свой дурацкий на пипиську нанизывать, двумя руками работай.
Я замерз, па.
Я тоже. Поэтому и надо бутылку найти.
Если найду, дашь выпить?
Давно ли ты взрослым стал - не вчера ли?
Я уже пробовал, па.
Ха. Чего же? Ты слыхал, Ханс? Пробовал он. Заместо лекарства, как мать говорит? Это - спиртное, спиртное, Йорген Сегрен... Ха. Пробовал, говорит. Пробовал.
Па.
Пробовал он. Пробовал он. Пробовал он.
Па. Я замерз, па.
Может быть. Да слушай, черт, что ты мечешься, как курица дурацкая?
Все равно нам крышка, сказал Ханс.
Крышка - если бутылку не отыщем.
Тебе, может, и крышка. Тебе одному бутылка нужна. Нам с Йорге она не нужна, а старику горе, а? Пропала в снегу.
Перчатки у меня намокли. В рукава набился снег. И в башмаки уже забирался. Я остановился, чтобы выковырять, куда доставал, пальцем.
Может, мамин кофе еще не весь остыл.
Ишь ты. Да. Может. Только это мой кофе, парень. Я еще не пил. И даже не завтракал. Ну, чего встал? Давай. Йорге. Холодно же, черт.
Это я лучше твоего знаю. Ты там сидишь сухой, угрелся и командуешь; а я делаю, и снег ко мне набирается.
Ишь ты. Да. Это верно.
Папа откинулся назад и ухмыльнулся. Он потянул одеяло на себя, а Ханс потянул обратно.
Согреться легче, когда двигаешься, каждый знает. Что, не так, Ханс? Согреться легче, когда двигаешься, верно?
Ага, сказал Ханс. Если у тебя одеяла нет.
Понял, Йорге? Будешь шевелиться - хорошо тебе будет, тепло. Жалко, если ссака-то твоя застынет. И мозолей на сиденье не натрешь, если двигаешься. Так, Ханс?
Да.
Ханс-то знает. У него там сплошная мозоль.
Языком молоть не устал?
Нету ее нигде, па. Может, мамин кофе еще не весь остыл?
Что ты ноешь, ищи давай. Потопчись кругом, тебе говорят, и найди. Да поживей, слышишь? Пока не найдешь, в сани не сядешь.
Я стал прыгать, не очень быстро, а папа высморкался в пальцы.
Правду говорят, что от мороза сопли текут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20