Но остальные молчать не будут.
– Я знаю. – Она чувствовала, как слезы заволакивают глаза. Она моргнула, стараясь отогнать их или скрыть.
Он выругался по-гречески и нежно прижал ее к груди.
– Не плачь, любимая. Я этого не вынесу.
– Тогда тебе просто повезло, что ты не видел меня так долго. После отъезда из Парижа я только и делала, что плакала, – сказала Александра, заикаясь на каждом слове от обильно потекших слез.
Он обнял ее еще крепче, пока она не пискнула от боли. Димитрий мгновенно разжал руки.
– Я не хотел причинить тебе боли.
– Слушай, расскажи мне о своих родителях, – вдруг предложила она. – Ты никогда мне ничего не говорил о них.
Его чувствительные губы напряглись.
– Я никогда в глаза не видела ни твоего дедушки, ни брата.
– Я приглашу брата на свадьбу. К сожалению, деду не под силу столь длительные путешествия. Но я познакомлю тебя с ним сразу, как только мы окажемся в Греции.
– Что ты имеешь в виду? Когда это мы окажемся в Греции?
– Надеюсь, скоро. В Греции мы будем жить.
– Что, если я захочу жить в Америке?
– А ты захочешь? – тихо уточнил Димитрий.
Глаза их встретились, но Александра не выдержала столь пристального взгляда и отвернулась первой.
– Я не хочу воспитывать малыша в огромном городе, – согласилась она, зная, что своим откровением играет на руку партнеру.
– Вот и хорошо. – Он нежно повернул ее лицом к себе, и она попала в плен его искусительных синих глаз. – Наш дом расположен на небольшом островке, вблизи от Афин. Кроме поместья семьи Петронидис и крохотной рыбацкой деревни, там больше ничего нет. Для ребенка место просто замечательное. Проверено. Я сам там рос.
Звучало слишком заманчиво.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Если мы оформим наш брак юридически, то при разводе ребенка могут оставить и с тобой, – озвучила Александра свое самое большое опасение, давно не дававшее ей покоя.
– Ты думаешь, я способен на это?
– Не уверена. Я не могу больше полагаться только на чувства в том, что каким-то образом касается тебя.
– Брак заключается навсегда, а не на короткий период времени. – Эти вынужденные объяснения взбесили Димитрия. – У нашего ребенка и у всех, родившихся после него, будет полная семья. Их воспитанием займутся и мать, и отец.
– Ты хочешь, чтобы у нас было много детей?
– Да. А ты?
– Я хочу не меньше двух. Но счастлива буду, если детей будет четверо.
– Не лучше ли тогда сначала выйти за меня замуж?
– Опять ради детей? – спросила она с надеждой в голосе, рассчитывая, что ответ будет отрицательным.
– Что касается этого ребенка, то да. Ради него. Но и ради тебя самой.
– Ты имеешь в виду, что брак освободит меня от обязанности работать и содержать семью, если я стану твоей женой?
– Работать тебе будет совсем не обязательно в любом случае. С этого момента и на всю оставшуюся жизнь все, что связано с тобой и моим сыном, становится моей обязанностью.
– Спасибо. – В области финансов его слова никогда не расходились с делом.
– Ты будешь счастлива со мной. В значительно большей степени, чем в роли матери-одиночки, – самодовольно заключил он.
– Ты так думаешь?
– Чего бы тебе ни хватало для счастья, я в состоянии предоставить тебе это.
Купить можно все, кроме любви, печально подумала Александра. Но страсть достанется ей в качестве компенсации. Что еще раз подтвердила предыдущая ночь.
– Это наконец-то успокоит мою мать.
Глаза его стали лукавыми.
– Если ты станешь моей женой, я выкуплю поместье, некогда принадлежавшее семье Дюпре, и найму прислугу, помощью которой твоя мать сможет пользоваться до конца своих дней.
Такое великодушное предложение не могло не поразить Александру. Желание взять на содержание ее и сына было понятным, но чувствовать свою ответственность перед Сесилией было сродни благородству и чертовски подкупало.
– Ты навсегда станешь материным любимчиком.
– Я знаю. – Он нахмурил брови. – Она категорически возражает против большого торжества, полагая, что тебя это может смутить. Она права?
– Смутить? Каким образом меня может смутить церемония бракосочетания с тобой? – недоверчиво спросила Александра, явно не понимая сути вопроса.
– Она будет проходить открыто, в присутствии многочисленных гостей. Большой срок беременности станет очевидным для всех.
– А я нисколько не стыжусь ребенка. – Счастливой, что зачала его вне брака, она, конечно, не была. Но ребенок был ей дорог.
Лицо Димитрия просветлело.
– Я горжусь, что именно ты носишь под сердцем моего сына.
Александра представила себе традиционную картину свадьбы. Они с Димитрием облачены в строгие, белого цвета наряды. Голова ее увенчана фатой, шлейф от которой тянется по меньшей мере на три фута.
– Глазки твои стали добрыми. О чем задумалась, малышка?
Она почувствовала, как от смущения щеки ее заливает румянец, но решилась все-таки ему сказать:
– Я знаю, что рискую выглядеть несовременной, но я всегда мечтала о традиционном белом подвенечном платье и пышной фате. – Она печально вздохнула и погладила себя по животу. – Но думаю, что в моем теперешнем состоянии в девственно белом я буду выглядеть глуповато.
Димитрий снова подошел к дивану, занял свое прежнее место и взял ее за руку.
– Белый – это цвет непорочного сердца. В моих глазах ты никогда не будешь выглядеть глупо.
Ей стало вдруг трудно дышать.
– Не буду?
Он склонил голову, и она прикрыла глаза, приготовившись к его поцелуям. Почему ей всегда изменяло самообладание, если рядом был Димитрий? Ее веки, щеки, а затем и губы ощутили нежные прикосновения. Такие легкие, словно пушинки ласкали ей лицо.
– Так ты думаешь, мне следует надеть белое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37