Оказывается, она страдала из-за того, что получила наслаждение! Так неужели после подобного признания он сможет сдержаться и не повторить удачный опыт?
Но ведь она тут же предположила, что готова точно так же ответить и на ласки Талорка. Нет, это слишком! Ярость вскипела мгновенно и необузданно. Лахлан мог бы не задумываясь перегрызть сопернику глотку. Эмили и Синклер? В постели? Ни за что и никогда!
Алые губки раскрылись от неожиданности. Лахлан тут же воспользовался возможностью и пустил в ход язык, чтобы ощутить сладость неведомого. Глупышка верила, что поцелуй оставил его равнодушным! Да, вчера он действительно хотел испытать очаровательную пленницу, проверить, насколько она невинна. Но разве хоть раз он сказал, что сам не получил от этой проверки истинное и глубокое наслаждение?
Эмили не пыталась сопротивляться, а искренне и доверчиво отдалась объятию. Он же тем временем жадно припал к свежему источнику и с обостренной волчьей чувствительностью впитывал нежный девичий аромат и извечный женский вкус.
Поцелуй прервался на одно лишь короткое мгновение.
– Тебе совсем нечего стыдиться. Мечтаю об ответном поцелуе. Жажду и тоскую.
– Еще одно испытание? – настороженно поинтересовалась Эмили, и в фиалковых глазах вспыхнула обида.
– Нет.
– Тогда что же?
– Желание. Хочу тебя.
– О! А я не хочу быть шлюхой.
– Ни за что не допущу падения, – торжественно пообещал Лахлан.
Губы снова сомкнулись. Эмили едва слышно вздохнула и мягко, доверчиво отдалась наслаждению. Искренность отозвалась ликованием, торжеством.
О, как неосторожно, как опрометчиво снова целовать очаровательное личико, вновь подвергать испытанию и волчье, и мужское начало!
Юная женщина казалась воплощением совершенства.
Да, она предназначалась другому и все же дарила чудесный аромат, неодолимую мягкость, неповторимо сладкий вкус.
Звериная сущность рвалась на волю и требовала немедленного обладания. Естество сгорало от нетерпения проявить мощь, покорить, поразить. Вождь сознавал безумие желаний и усилием воли держал порывы в узде. И все же тело едва не взрывалось от страсти, а в груди зрело глухое, низкое, едва доступное человеческому уху рычание.
Лахлан боялся себя – боялся, что сейчас, сию минуту, положит беззащитную пленницу на кровать, сорвет одежду, будет любить до тех пор, пока не иссякнут последние силы. Нет, она слишком нежна, слишком чиста и слишком хрупка для подобного безумства. Она человек и англичанка. Считает, что если он возьмет ее, овладеет телом, то непременно немедленно женится. Проклятие… даже Синклер того же мнения.
Вождь с силой оттолкнул Эмили, но тут же снова схватил – так быстро, что она не успела упасть.
– Пожалуй, уроки плавания стоит начать сейчас же. Немедленно.
Холодная вода лесного озера поможет вернуть самообладание.
Эмили подняла голову и посмотрела потемневшими от чувств глазами.
– И все же я самая настоящая шлюха.
Лахлан ответил сердитым взглядом.
– Повторяю: если тебе нравятся мои поцелуи, это еще ничего не значит.
– Значит. Особенно если я обручена с другим и должна принадлежать только ему.
– Ничего подобного.
– Некоторые священники говорят, что женщина несет зло, искушение. Вот сейчас я чувствую себя именно такой бесстыдной искусительницей. – Во взгляде Эмили зажглось желание, ее губы раскрылись, грудь заволновалась от неровного, судорожного дыхания. Сквозь тонкую ткань платья отчетливо проступали твердые, напряженные вершинки сосков. – Хочу, чтобы поцелуи не кончались. Откуда это, что это значит?
– Это значит, что я разбудил в тебе страсть. Приятная новость.
Откровенное вожделение вовсе не делало ее распутницей. В неожиданном для самой себя стремлении близости Эмили просто стала самой желанной, самой восхитительной из всех женщин на свете.
– Твоя сладкая невинность действительно искушает, но от этого сама ты вовсе не превратилась в искусительницу. Ведь это я целован тебя, а не наоборот. А тебе хоть раз хотелось ощутить прикосновения кого-либо из воинов отца? – поинтересовался Лахлан.
В ответе можно было не сомневаться: невинность говорила сама за себя.
– Нет. – Эмили сжала руки, как будто благодарила за напоминание. – Причем далеко не все они выглядели грубыми и неотесанными. Некоторые вели себя очень приветливо. И все же я ни разу не испытала тех ощущений, которые испытываю с вами. – Лицо вновь стало озабоченным. – Разумеется, мне не пришлось проводить с ними много времени. Это было бы неприлично.
– Ты ехала на лошади Ангуса – почти вплотную. Его близость подействовала так же, как моя? Ты улыбалась, – напомнил Лахлан. Да, он действительно заметил улыбку и расстроился. Да и вообще вчера вечером непредсказуемая красавица расточала улыбки и ласковые взгляды направо и налево – и в то же время полностью игнорировала его самого.
– Просто хотелось смутить воина, вот и все. О том, чтобы оказаться еще ближе, даже и не думала.
Поступки маленькой англичанки сбивали с толку, однако Лахлан никак не хотел признать печальную истину. Да, женщина казалась загадочной, таинственной, но в то же время безудержно и неумолимо манила.
– А ты уверена, что не хотела поцелуя Ульфа или кого-нибудь еще из моих воинов? – поддразнил Лахлан.
Ответ и на сей раз не вызывал сомнений. Эмили сморщилась. Предположение явно показалось неприятным.
– Разумеется, нет.
– Как же в таком случае ты можешь считать себя женщиной легкого поведения?
– Меня беспокоит вовсе не поведение. Тревожат желания и порывы. Все дело в вас, – уверенно заявила Эмили. – От вас мне надо держаться подальше:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95