Ее теория трещала по швам.
– Нуда, но...
Бретт присел рядом и повернул Клер к себе.
– Почему ты плачешь?
– Я чувствую облегчение. Я не должна его чувствовать, но чувствую.
Бретт покачал головой.
– Я никогда тебя не пойму. Или пойму? Клер пожала плечами.
– Наверное, не поймешь. Не думаю, что наши мозги работают одинаково.
– Это тебя раздражает? – спросил он с нажимом в голосе.
– Не слишком. Джозетта говорила, что мужчины и женщины в принципе думают по-разному.
– И ты считаешь, что дело только в этом?
– Да. – Она не понимала, к чему он клонит, но интуитивно чувствовала, что Бретт пытается выяснить что-то важное для себя. – Бретт, чего ты хочешь?
Глаза его затуманились. Мгновенно.
– Тебя. Я всегда хочу тебя.
В тот момент, когда он накрыл ее рот своим, Клер успела подумать, что странный взгляд Бретта говорил о другом, не страсть говорила в нем в тот момент, но Клер не замедлила откликнуться на его ласку. Поцелуй горячил ей кровь, и Клер была не прочь превратиться в пламя.
Потом они заказали ленч и в ожидании заказа приняли душ. Бретт то и дело ронял мыло, а потом искал его, и его губы и руки умудрялись ласкать каждый дюйм ее тела в процессе поиска.
Клер стояла, прислонившись к стене душевой, тяжело дыша после оргазма, когда в дверь постучали. Принесли ленч. Бретт наскоро вытерся и, обмотав полотенце вокруг бедер, пошел открывать.
Клер закончила принимать душ, надела топ и шорты и вышла в комнату.
Одобрительный присвист Бретта при ее появлении вызвал у Клер улыбку. И чувственную дрожь по всему телу. Бретт раскладывал еду, завернувшись в полотенце, и Клер тоже присвистнула от восхищения. Они принялись дурачиться, и потом, когда все же принялись за еду, Клер подумала, что Бретт проявил сообразительность, заказав холодный ленч, потому что горячая еда все равно бы остыла.
После обеда Клер позвонила профессору, который пользовался тем же одеколоном, что и тип, напавший на нее в университете. Как только она выяснила название одеколона, Бретт предложил съездить в центр и купить флакон, чтобы понять, о каком запахе идет речь.
Понюхав одеколон и придя к заключению, что запах слишком женственный, Бретт убрал флакон в сумку.
По возвращении в отель Клер сравнила свой список с тем, что прислал по электронной почте Коллинз, а Бретт закончил вводить имена из дневника Арвана в базу данных.
Телефон зазвонил в тот момент, когда Клер сохраняла последние изменения отчета Коллинза со своим списком. На самом деле добавились только две фамилии, и Клер подумала, что они ничего не дадут. Один был врач, который работал с Лестером с первого дня, как тот попал в Бельмонт-Мэнор, второй – руководитель небольшой политической группы, члены которой приезжали в Бельмонт-Мэнор с неофициальной проверкой за пару недель до печального события. Тогда была не ее смена, но Куини рассказала ей о визите.
– Кто это был? – с улыбкой спросила Клер, когда Бретт повесил трубку.
– Этан. Он выяснил имена тех агентов, что были на похоронах. Оба работают на одно влиятельное лицо с лапой в Вашингтоне.
– И кто эта шишка?
– Раймонд Артур. Этан решил проверить его послужной список. Он бывший военный с сомнительной репутацией.
– Что ты имеешь в виду?
– Он не замечен в излишней щепетильности в делах. Он проповедует принцип Макиавелли о том, что цель оправдывает средства. И я не удивлюсь, если значительная часть заказов для Арвана шла от него.
– Ты думаешь, это он мог заказать Лестера? Бретт был мрачен.
– Возможно. Похоже, Артур имел прямое отношение к секретным операциям периода «холодной войны».
– И что мы будем по этому поводу делать?
– Мы собираемся нанести ему визит, когда прибудем на восточный берег, и еще организуем встречу с этими двумя агентами. Один из них среднего роста с серыми глазами.
– Как тот, что хотел придушить меня подушкой?
– Да. Если они замешаны в деле, то им придется серьезно за это поплатиться на следующих выборах.
Клер увидела перед собой совсем другого Бретта. Перед ней был воин, вышедший на тропу войны. Воин решительный и беспощадный.
Ей почти стало жаль этих правительственных агентов.
* * *
Новенький джип отъехал от маленького муниципального аэропорта, куда Бретт посадил свой самолет. С каждой оставшейся позади милей Клер волновалась все больше.
Родители Бретта жили примерно в полутора часах езды на юго-запад от Саванны, на окраине маленького городка, названного в честь одного из предков Бретта. Клер даже представить себе не могла, каково это – расти в городе, отцом-основателем которого был твой предок? Бретт не был конформистом, и Клер могла только догадываться о том, как туго ему приходилось. Он не много рассказывал о своей семье. Все, что ей на самом деле было о них известно, это то, что все они добились многого в жизни, и то, что Бретт их любил.
При мысли о скорой предстоящей встрече с его семьей у Клер внутренности сводило от страха. Совершенно неадекватная реакция, и Клер умом понимала, что реагирует неправильно, – незачем ей так волноваться. Она не собиралась входить в эту семью, и даже налаживать с ними хорошие отношения ей было не обязательно. В конце концов, они с Бреттом не могли называться настоящей парой. Поскольку не были парой в общепринятом смысле. С тех пор как они уехали из Линкольн-Сити, Бретт больше ни разу не заговорил с ней о браке.
«Раз эта встреча первая и последняя, – думала Клер, – то и мнение, которое составят о ней члены его семьи, ей безразлично». Но наделе это было не так. Клер беспрестанно поправляла белую тенниску и джинсы цвета хаки, впервые искренне пожалев о скудости своего гардероба, в котором не нашлось места для настоящих приличных вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89