– Тогда не носи такие платья. Женские груди сохраняют свою возбуждающую силу, несмотря на ослабление прежних запретов. Мужчина может восхищаться… и не прикасаться. Здесь все дело в самоконтроле.
Тогда почему же он прикасается? Он все ласкал изысканно ограненные рубины, и жесткие неровные костяшки пальцев скользили по ее вздрагивающей коже. В ушах у нее появился странный звон, колени ослабли так, что пришлось прислониться спиной к его груди. Мэгги закрыла глаза, и краска жарко залила шею и лицо, когда она поняла, что оказалось между ее мягкими ягодицами. Его бедра прижали ее к жесткому краю полки, и он начал ритмично покачиваться.
Распахнув глаза, она резко втянула воздух.
– Ник…
Его взгляд неохотно оторвался от эротического контраста между своей рукой и ее грудью. При виде ее пылающего лица он замер, весь напрягшись. Мэгги поняла, что движения совершались бессознательно. Он забылся в эротической грезе, похожей на ее собственную. Мэгги ожидала, что он помрачнеет, ожидала презрения к ней и к самому себе, но вместо этого Ник спросил с легчайшей улыбкой:
– Так что я говорил о самоконтроле?
– Не знаю, – хрипло пробормотала Мэгги, справляясь и со смущением, и с румянцем. Он не собирался акцентировать ее возбуждение, которое было таким же явным, как и его собственное. Под тонким черным платьем не было лифчика, и соски грудей, которыми он так внимательно любовался, заметно напряглись. К… к этому не полагаются сережки?
– Полагаются. – Прошло ощутимое мгновение, прежде чем Ник потянулся за ними.
Получив сережки, Мэгги выяснила, что трясущиеся пальцы не способны найти даже дырочки в ушах и уж тем более не справятся с застежками.
– Дай-ка мне.
Руки Ника сохранили каменную твердость и при этом оказались удивительно для своего размера чуткими. Мэгги повернулась лицом к нему и послушно погрузила руки в волосы, приподнимая их, чтобы открыть уши. И чуть не взвилась до потолка, когда он нежно сжал мочку большим и указательным пальцами.
– Спокойнее! – попросил он, когда она вскрикнула от боли, причиненной, своим рывком. – Мне нужно сначала найти дырочку.
– Просто вставь, – поторопила Мэгги и поперхнулась, краснея. – Я имею в виду сережки.
– Конечно, Мэгги, что же еще ты могла иметь в виду? Я не думаю, что ты так же спешишь, когда… э-э… занимаешься другими вещами, – примирительно согласился он, вставив наконец золотой стерженек в ухо и застегнув сережку.
Вторая заняла столько же времени. Теперь она знала, что он дразнит, и всеми силами постаралась изобразить скучающее безразличие принцессы, терпящей утомительную, но неизбежную церемонию. – Вот так Несколько долгих секунд Мэгги видела только чувственное удовольствие на его лице.
– О да, они прекрасны! – Отпустив волосы, Мэгги покачала головой, любуясь кроваво-красными сполохами в качающихся сережках.
– Ну, значит, с одним подарком покончено.
– С двумя. Маркхам может подарить мне сережки, а Патги – ожерелье.
Ник заметил, что она не поинтересовалась ценой. Мэгги Коул никогда не приходилось спрашивать цену, шла ли речь о подарке или о покупке. Любая прихоть могла быть и бывала удовлетворена. Ник знал, каково быть игрушкой богатой женщины, женщины, которой никогда не говорили «нет». Однако, хотя Мэгги принимала свое богатство и привилегии как должное, она, похоже, не спекулировала ими. Может быть, она играла перед ним, но ни разу он не видел, чтобы Мэгги была пренебрежительна или хотя бы невнимательна к кому бы то ни было, независимо от положения… скажем, со своим слугой даже чересчур мила.
Она легко расточала время и деньги – смотря что требовалось, – если желаемое казалось ей стоящим того. Ее любовь к жизни – посвященной, насколько он мог понять, преимущественно удовольствиям – все труднее было презирать. Почему бы ей не жить по своему усмотрению, если это не причиняет никому вреда и если она повсюду привносит свет и тепло? В этом отношении Мэгги была противоположностью Делии, чья жизненная миссия состояла, казалось, в том, чтобы делать всех такими же циничными и неудовлетворенными, как она сама. По сравнению с Делией Мэгги была просто наивный младенец. Он нахмурился. Если не считать небывало аморального отношения к собственному браку… как будто уважение и верность никак не связаны между собой. Ее сексуальность тоже поражала Ника – не закрепощенная, но при этом какая-то… эфемерная.
– Есть еще кольцо, – непринужденно заметил он. – Оно не входит в гарнитур, но будет смотреться хорошо. Возможно, муж захочет купить его для тебя.
Она и глазом не моргнула.
– Нет, Финн никогда не покупает мне кольца.
Он знает, что я не ношу их.
– Даже обручальное?
Тут она все-таки запнулась.
– Ну да, одно он, конечно, купил.
Он посмотрел на гладкие линии под левой перчаткой.
– Но ты его не носишь.
Она потерла пальцы тем же бессознательным нервным движением, которое он уже замечал прежде.
– Какой смысл – под перчатками? Все равно никто не увидит.
– С глаз долой – из сердца вон? Очень в стиле вашего брака. – Он повернулся и нашел кольцо, не дав ей времени ответить. – Все-таки примерь. Я думаю, что это лучшее творение Санчеса.
Оно было прекрасно. Почти античная в своей массивности оправа не отвлекала, однако, от центральных камней – двух рубинов в обрамлении алмазов. Мэгги не знала, какое сожаление отразилось у нее на лице, когда она покачала головой.
– Примерь. – Рука Ника скользнула с ее правого локтя к запястью и начала стягивать перчатку.
– Ты когда-нибудь слышишь «нет»?
Его это почему-то рассмешило.
– Не чаще, чем ты. В чем дело? Это твой дивный и прекрасный брак одарил тебя психозом относительно колец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55