– Прекрасно тебя понимаю, – улыбнулся Талбот: своей незрелостью и спонтанностью Ричард порой напоминал ему маленького сорванца, которого давно пора отшлепать за совершенные проступки, но взрослые просто тают от его трогательной улыбки, каждый раз ограничиваясь устным порицанием. – Хотя знаешь, Элизабет, в последнее время мой непутевый брат сам на себя не похож… – вдруг нахмурился он.
– Что ты имеешь в виду?
– Как бы тебе это объяснить… В последнее время он необыкновенно тих и часто вспоминает прошлое, наше детство…
– Возможно, Ричард в свои двадцать семь лет наконец-то начинает взрослеть. Лучше поздно, чем никогда, верно? Да кстати, он по-прежнему работает на тебя в «Маккарти Индастрис»?
– Конечно. Ричард – перспективный начальник отдела кадров. Что-что, а общаться с людьми он умеет.
На какое-то время в салоне вновь воцарилось молчание. Каждый думал о чем-то своем. Талботу, например, пришла в голову неожиданная, но вполне логичная мысль о том, что, горько сожалея о разводе, Ричард мог специально устроить всю эту неразбериху в надежде, что, показав Элизабет красивейшие места своего детства и откровенно поговорив с ней, ему удастся вернуть их – с недавних пор чисто дружеские – отношения в прежнее романтическое русло: К тому же каждый ребенок, переживший развод родителей и так или иначе смирившийся с новыми обстоятельствами, втайне мечтает о том, что однажды, в один прекрасный день любимые папа и мама снова будут жить вместе, так что Эндрю только обрадуется, если его обожаемые родители снова поженятся. А сам он – как благоразумный и ответственный старший брат, давным-давно пообещавший умирающему отцу всячески заботиться о беззащитном подростке, – сделает все от него зависящее, чтобы Ричард был счастлив. Да, он сдержит слово, пусть даже в ущерб собственным чувствам!
От размышлений Талбота отвлек внезапный пронзительный сигнал, заполнивший, казалось, весь салон. Он взглянул на приборы и ужаснулся: датчик топлива замер на нуле, хотя перед вылетом из Монингвью горючего был полный бак.
– Что это?! – испуганно выдохнула Элизабет.
– Боюсь, у нас произошла утечка топлива. И оно вот-вот закончится…
– А до Брэнсона еще так далеко! – в ее голосе звучала откровенная паника.
– Посмотри в боковое окно. Нет ли поблизости открытой площадки, куда я мог бы посадить самолет?
– Это шутка, правда?
– Я не шучу, – мягко возразил он.
И тут, словно подтверждая его слова, мотор натужно загудел, потом кашлянул – и в кабине стало так тихо, что они могли слышать рев ветра за стеклами кабины.
– Боже, Талбот, что происходит?! – не своим голосом воскликнула она.
– Двигатель заглох, – отрывисто бросил он, изо всех сил стараясь сохранить контроль над планирующим самолетом.
Потянувшись за рацией, чтобы вызвать помощь, Талбот на мгновение оторвал правую руку от штурвала и тут же вцепился в него мертвой хваткой: их самолет начал стремительно терять высоту.
– Что ты хочешь этим сказать?! – срывающимся от страха голосом непонятно зачем уточнила Элизабет.
– Мы падаем…
– Но… это невозможно! Ведь у тебя все всегда под контролем!
Талбот не стал вступать с ней в бесполезную дискуссию: сейчас ему требовалась вся энергия и сила воли, чтобы как можно дольше удерживать самолет в воздухе. Но это была неравная битва, и стихия быстро одерживала верх…
– Я тебе этого никогда не прощу, Талбот Маккарти! – успела крикнуть она – и в следующую секунду корпус самолета коснулся крон деревьев.
Элизабет не раз слышала, что за минуту до смерти человек успевает вспомнить всю прожитую жизнь, просмотреть своеобразную ретроспективу печальных и радостных событий. Но на самом деле все оказалось не совсем, а вернее, совсем не так. Под жуткий скрежет металла, треск сучьев, звон бьющегося стекла и собственные крики она думала только о двух вещах: о сыне и о том, что зря взяла с собой красные кружевные трусики – ведь надеть и покрасоваться в них ей уже, увы, не удастся. Неведомая беспощадная сила вжимала ее в кресло, заставляя все внутренности как бы скручиваться. Чтобы преодолеть подступающую дурноту, Элизабет постаралась сосредоточиться на крепких ругательствах Талбота, едва различимых среди общей какофонии. Потом самолет накренился набок и замер. Потом что-то тяжелое ударило ее по голове – и сознание растворилось в непроглядной темноте…
– Элизабет! – приятный мужской голос проник сквозь мрак небытия, возвращая все ее мысли, чувства и ощущения к реальности. – Элизабет! Ты меня слышишь, Элизабет?! – продолжал настойчиво звать ее такой знакомый голос…
Неохотно разлепив вдруг отяжелевшие веки, она даже не сразу поняла, что очнулась: вокруг темно, лишь перед глазами вспыхивают ослепительные разноцветные искры да в воздухе чувствуется резкий запах гари. Стоило Элизабет чуть повернуть голову, как тупая боль тут же напомнила ей о том, где она находится, и что, собственно, произошло: полет, авиакатастрофа – они разбились…
Когда глаза немного привыкли к темноте, она начала различать прямо перед собой знакомые черты лица. Над ней склонился Талбот.
– Пришла в себя… Жива. Слава богу! – воскликнул он. – Еще минуту назад я всерьез опасался, что потерял тебя. С тобой все в порядке?
Нащупав на затылке большую шишку с кровоподтеком, Элизабет вздрогнула от боли:
– Думаю, да. Хотя минуту назад я не была в этом так уверена. А ты-то сам как?
– Все в порядке. Только, по-моему, что-то горит. Нам надо выбираться отсюда. И как можно скорее, – с этими словами Талбот отстегнул ремень безопасности и уточнил: – Боюсь, нам придется вылезать с твоей стороны:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32