Я не смог удержать ее от грез, да и никогда не хотел, чтобы из-за меня она отказалась от них. Я не пытался сделать вид, что понимаю, почему она сбежала из Купервиля, но в то же время знаю, что не могу стать для нее помехой.
Через несколько мгновений они с Фрэнсин вернулись к столику, неся подносы с едой.
– Наверное, нам всем станет плохо, – заметил он, расставляя на столе тарелки с обильно политыми соусом сосисками, хрустящим картофелем и бутылки лимонада.
– Наверное, так же, как после того яблочного пирога, что вы сделали много лет назад, – неожиданно произнес Поппи, и Фрэнсин с Трэвисом с удивлением уставились на него. – Или когда вы затаились за сараем, пытаясь раскурить мои трубки, предварительно завернув их в газету.
Фрэнсин охнула, а Трэвис рассмеялся.
– Я думаю, от вас не так-то много удавалось скрыть, Поппи! – воскликнул он.
Глаза Поппи засверкали веселыми искорками.
– Полагаю, я был в два раза умнее, чем вы обо мне думали. И я все еще такой.
Наступил поздний вечер, и они наконец поехали домой. Грэтхен немедленно свернулась клубочком и засопела на заднем сиденье, положив головку на колени Поппи, а ручками обнимая мягкого лилового динозавра, которого для нее выиграл Трэвис. Поппи выглядел таким же усталым, он привалился головой к сиденью и закрыл глаза.
Трэвис вел машину, все время переводя взгляд с дороги на Фрэнсин. Несмотря на то что ее сарафан измялся, лиф украшало пятно от соуса, волосы растрепались, а макияж стерся, она выглядела прелестно.
Он мечтал о том, чтобы отвезти ее к себе домой, уложить спать Грэтхен, потом взять Фрэнни на руки и заниматься с ней любовью, долго-долго, пока утренний свет не пробился бы сквозь занавески.
Как бы ему хотелось завтракать с ними обеими так, чтобы по одну сторону от него сидела Грэтхен, а по другую – Фрэнни, чтобы их разговор заполнил пустоту в его сердце.
Он нахмурился, смущенный желаниями, которым никогда не суждено исполниться. Очевидно, я все-таки в глубине души мазохист. Только так можно объяснить, почему я решил провести этот день в компании Фрэнсин, зная, что никогда не буду с ней.
Может, и мне пришла пора назначать свидания? Сестры мои выросли, у меня теперь есть время, хотя никогда не было к этому склонности. Все пять лет я грезил о девушке, которую любил и потерял. Может, пришло время зарубцевать шрамы, нанесенные Фрэнсин?
– Какой был чудесный день, правда? – спросила Фрэнсин, нарушая его размышления.
– Да, – согласился он.
– Не могу припомнить, когда в последний раз я так веселилась.
Он поглядел на нее.
– Наверняка в большом городе у тебя были дни и повеселее. – Он почувствовал, что голос его прозвучал на грани срыва, но не знал, как сдержать себя.
Она на миг встретилась с ним взглядом, потом отвернулась и стала смотреть в окно.
– Жизнь в Нью-Йорке не так уж заполнена развлечениями. Приходится много работать, чтобы выжить. – Голос ее звучал тихо, словно она нехотя признавалась в собственной слабости.
– Но ведь это то, чего ты хотела, – напомнил ей Трэвис.
Фрэнсин повернула голову и посмотрела на него в упор.
– Это и сейчас так, – с упрямой решимостью произнесла она. – Просто последние пять лет я провела не в одних только развлечениях и играх.
– Но ведь ты добилась определенного успеха.
– Я едва сводила концы с концами, – ответила она. И оглянулась на заднее сиденье, чтобы убедиться, спят ли Поппи и Грэтхен. – Трэвис, я приехала домой, потому что была сломлена. Я не знала, что мне делать, куда еще поехать.
Он бросил на нее удивленный взгляд.
– Однако, судя по открыткам, что ты присылала Поппи, у тебя дела шли прекрасно. И ты сыграла ту роль в мыльной опере…
Она посмотрела на свои руки, потом на приборную доску.
– Ты хоть имеешь какое-нибудь представление, насколько дорога жизнь в Нью-Йорке? Мне не только нужно было платить за все, но еще пришлось оплачивать громадный счет за больницу, когда родилась Грэтхен.
– А ее отец не помог тебе деньгами? – Мысль о том, что Грэтхен и Фрэнсин пришлось туго, больно ранила его.
Она покачала головой.
– Две роли за пять лет – это вообще-то не большой успех. – Она распрямила плечи. – Но все пойдет по-другому, когда мы вернемся. Грэтхен пойдет в школу, и это даст мне больше времени и возможностей для работы.
Он заметил, как Фрэнсин гордо задрала подбородок. Это был знакомый жест, который всегда ассоциировался у него с ее невыносимым упрямством.
– Я собираюсь преследовать птицу счастья до тех пор, пока не поймаю ее, – твердо заявила она, а потом тихо прибавила: – Хотя порой мне кажется, что я бегу по кругу.
– Думаю, главное – это то, что ты, как и прежде, слишком зацикливаешься на своей мечте. – Ему было трудно подбадривать ее и призывать не сдаваться, следуя за мечтой, которая уведет ее от него.
Трэвис остановил машину возле дома Уэбстеров и заглушил двигатель. Он повернулся и посмотрел на парочку, прикорнувшую на заднем сиденье.
– Я понесу Грэтхен, а ты поведешь Поппи, – сказал Трэвис, пытаясь вернуть прежнюю непринужденность, сопутствовавшую им весь нынешний день.
– А может, лучше я понесу Грэтхен, а ты разбудишь Поппи? – с лукавой улыбкой отозвалась Фрэнсин.
Поппи громко всхрапнул и, проснувшись, посмотрел на них затуманенным взором.
– Что это вы уставились на меня? – спросил он. – Вы что, никогда раньше не видели спящего старика?
Фрэнсин засмеялась, а Трэвис вылез из машины и открыл заднюю дверцу, чтобы снять Грэтхен с колен Поппи.
Малышка свернулась клубочком и прижалась к его груди. Тельце у нее было теплое, расслабленное, от нее пахло солнцем и сладкой ватой. Она протянула ручки и доверчиво обняла Трэвиса за шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42