Кто бы это ни был, он обнаружит, что ему нечего отравить.
Эммануэль промолчала, хотя, по ее мнению, если бы кому-то понадобилось их убить, то для этого совсем не обязательно подсыпать в еду яд.
– Ты слышала какие-нибудь разговоры на рынке, Роуз? – Это бойкое место было известным и ценным источником информации, которую здесь можно было узнать как у белых, так и у чернокожих.
– О, там много болтают, – беспечно сказала Роуз. – Но никто ничего на самом деле не знает.
– И о чем?
Роуз отвела взгляд.
– Глупые разговоры.
Держа кружку в руках, Эммануэль наклонилась вперед:
– Скажи мне, Роуз.
Роуз перевела взгляд на лицо Эммануэль и протяжно выдохнула:
– Некоторые считают, что это Филипп. Якобы он не погиб на болотах, как думают янки. Что он оправился, но потерял рассудок и теперь убивает всех, кого знает.
Эммануэль сжала кружку с такой силой, что сама удивилась, как та не треснула.
– Что еще?
Роуз пожала плечами:
– Другие винят английского доктора или немецкого парня, которому ампутировали ногу. Но, скорее, люди просто не любят тех, кто говорит с акцентом или живет не так, как они.
Эммануэль машинально кивнула, но у нее возникла мысль, которую она никак не могла отогнать. В конце концов, после долгих бессонных ночей, в течение которых она раздумывала над своим предположением, она направилась сюда, на протоки реки Байу-Соваж. Этот поступок казался ей глупым, поскольку хотя она очень уважала знания Папы Джона в области целебных растений, но никогда не верила в его способности предвидеть будущее. Поэтому, приближаясь к небольшой поляне, Эммануэль мысленно говорила себе, что она здесь только потому, что люди делятся с чернокожим своими секретами, предположениями и страхами. Внезапно она вспомнила, что Филипп совсем не верил в способности Папы Джона.
Когда она подъехала к хижине, неф сидел за небольшим, покрытым белым покрывалом столом, на котором не было ничего, кроме грубо вырезанных деревянных чашек, наполненных раковинами каури. По другую сторону стола стоял стул.
– Вы хотите сказать, что ждали меня, не так ли? – произнесла Эммануэль, натягивая поводья.
Откинув голову, негр раскатисто рассмеялся.
– Вы думаете, что знакомые сообщили мне о вашем визите?
Эммануэль привязала серую кобылу к ветке кипариса и направилась к негру.
– А это так? – поинтересовалась она, останавливаясь перед столом.
– Ничего подобного.
– Но тогда как вы догадались, что я приду?
– Наверняка я знаю только то, что мне говорят.
Поколебавшись мгновение, Эммануэль направилась к свободному стулу.
Она положила руки на белоснежную ткань.
– Тогда потрясите раковины каури и вызовите божество, чтобы оно сказало, кто это сделал.
– Это не так просто.
Эммануэль пристально взглянула ему в глаза.
– Вот как?
Негр протянул ей деревянную чашу с раковинами.
– Держите ее обеими руками. Очистите свой ум от всего постороннего, думайте только о том, что вы хотите узнать.
Чашка оказалась гладкой и холодной; казалось, она вибрировала, что испугало Эммануэль.
– А теперь закройте глаза, потрясите раковины и задайте свой вопрос.
Затем Папа Джон снова потряс раковины и начал петь песню на языке своей далекой родины – по рассказам Генри Сантера, негр адресовал магические песни четырем частям света, вызывая свое божество, а также «Всемогущего отца». Негр верил в особенную религию – вуду, в которой перемешались воспоминания о древних африканских религиях и мистический католицизм Санто-Доминго, острова в Карибском море, на котором Папа Джон был рабом до того, как его перевезли сюда, в Новый Орлеан.
Эммануэль молча смотрела, как неф раскачивается взад и вперед. Мускулы на его щеках странно провисли, а глаза закатились. Старик погрузился в транс. Внезапно он рассыпал раковины по столу. Эммануэль испугалась и вскочила. Однако Папа Джон остановил ее жестом и начал внимательно изучать их расположение.
– Довольно опасное сочетание свирепых чувств. Ненависти и даже темной кипящей ярости, – проговорил он, наклоняясь к раковинам и чуть не касаясь их лбом.
– Я знаю, – сказала Эммануэль.
Негр взглянул на нее, от удивления в уголках его глаз появились морщинки.
– В самом деле?
Эммануэль не очень-то верила в сверхъестественные способности Папы Джона, но доверяла своим предчувствиям.
– Я ощутила это. В ту ночь на кладбище.
– Что целились в вас?
– Да.
Негр снова начал рассматривать раковины, лежащие двумя параллельными линиями.
– М-м-м, – наконец пробормотал он после долгого, внушающего Эммануэль страх молчания.
– Что там? – тревожно произнесла она.
– Я вижу две угрозы. Одна направлена на вас, но вторая – на того, кого вы любите.
– Доминик. – Она наклонилась вперед, голос стал резким от страха. – Боже! Может, это не Доминик? – Она разом забыла, что когда-то не верила в способности Папы Джона.
Негр покачал головой:
– Не знаю.
– Что тогда вы имеете в виду? Почему вы не говорите, как зовут этого человека?
Папа Джон провел рукой по покрывалу:
– Вы можете прочитать здесь имя?
Схватившись за край стола, Эммануэль наклонилась.
– Я вижу только раковины, которые для вас что-то значат.
– Они мне не все открывают. – Негр говорил спокойным вежливым тоном. – Я хотел, чтобы это было не так, но пока что я благодарен, что узнал хоть что-то. – Он помолчал, как бы раздумывая. – По большей части.
Эммануэль медленно выпрямилась. Сейчас ей было стыдно за себя, за свой страх и грубость.
– Прошу прощения. Вы пытались мне помочь, а я сорвалась на вас. – Она достала из сумочки превосходный кубинский табак, который принесла с собой в качестве подарка, и положила на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90