На то и другое он тоже рассчитывал, но ничего не получил, что сильно огорчило Квентина. Хотя я иногда задаю себе вопрос: есть ли в том моя вина?
– Ваша вина? – нахмурилась Софи. – Я не могу понять, каким образом вы могли стать причиной ненависти своего брата, лично не сделав ему ничего дурного? У меня нет сомнений, что если в мире и существует беззаветно преданный брат, так это именно вы.
– Возможно, я был излишне предан, – улыбнулся Николас. – Если говорить начистоту, то этим я сильно испортил Квентина. Пожалуй, здесь моя вина больше, чем чья-либо еще, включая родителей. Но иначе просто не могло быть! На протяжении целых семи лет я ждал от отца с матерью младшего брата или сестренку. За это время у матери родилось трое детей, которые сразу умерли. Сами посудите, как после подобных разочарований я мог не полюбить всей душой единственного брата, дарованного мне, наконец, Всевышним?
– Конечно, вы должны были его полюбить, – кивнула Софи.
Она стала осторожно подкрадываться к Линдхерсту, не обращая внимания на возобновившееся рычание Минг-Мииг.
– Николас, – тихо сказала Софи, положив свою ладонь на его, – вы ничего не сделали дурного вашему брату. Только слишком любили его. Неужели в этом и заключалось зло? Неужели если бы Бог наградил меня младшей сестрой или братом, то я тоже испортила бы их своей безумной любовью?!
– Вы бы стали великолепной старшей сестрой, – улыбнулся Николас. – Жаль, что вам это не суждено.
– Пускай, но я хочу сказать, что вам не следует так казнить себя за Квентина. Уверена, что он, как и вы, частенько вспоминает юные годы, проведенные вместе, и не сомневаюсь, что Квентин любит вас. Иначе быть не может! Ведь ваша преданная любовь к брату обязательно должна находить отклик!
Линдхерст несколько мгновений очень серьезно смотрел на Софи, затем положил свою вторую ладонь поверх ее.
– Когда вы успели стать такой мудрой, мисс Баррингтон?
– Никакая я не мудрая, Николас! Просто хорошо помню свою семью, окружившую меня любовью. Любовью, которую невозможно забыть и которой всегда не хватает.
– Бедная моя Софи, – вздохнул Николас, сжимая ее руку. – Вам очень недостает родителей, ведь так?
– Не проходит и дня, чтобы я не вспоминала нежные объятия матери или смех отца.
Линдхерст долго и задумчиво смотрел на нее, потом тихо проговорил:
– Вы никогда не рассказывали мне о своем детстве. Наверное, это была счастливая пора вашей жизни?
– Больше чем счастливая! Неземное блаженство! Лучших родителей я не могу себе пожелать!
– Мне хочется побольше узнать о них, Софи. Если, конечно, вы захотите рассказать.
– Сочту это за честь для себя, милорд!
– Николас, Софи.
– Да, Николас! – поправилась она и снова нежно посмотрела в глаза Линдхерсту; на этот раз он ответил таким же взглядом.
– Софи…
Р-р-р! Тяв! Тяв! Тяв!
Софи и Николас разом вздрогнули и обернулись. Минг-Минг стояла на краю стола и, подняв мордочку, отчаянно лаяла на Софи.
. – Господи, как же она похожа на свою хозяйку! – процедил сквозь зубы Линдхерст, с раздражением посмотрев на маленькую злючку. – Не может спокойно видеть, когда уделяют внимание не ей, а кому-то другому.
Софи эта реплика развеселила. Она подумала, что не только собака, но и она хотела бы стать единственным объектом внимания этого прекрасного мужчины.
Николас тем временем принялся расчесывать Минг-Минг, напомнив Софи:
– Вы начали рассказывать мне о своих родителях.
Софи вздрогнула и покраснела, подумав, что Николас скорее всего заметил, какими обожающими глазами она только что на него смотрела. Но тут же овладела собой.
– Да, конечно! С кого начать?
– Наверное, с вашей матушки. Я слышал, что она считалась в Англии первой красавицей.
– Да, матушка действительно была очень красивой. Ее светлые шелковистые волосы незабываемы! А глаза! Если бы вы их видели, Николас! Огромные, цвета изумрудной морской волны! Отец любил живопись, сам неплохо рисовал. Он много раз пытался изобразить глаза матушки на холсте, но так и не сумел. Впрочем, это было просто невозможно!
– Он, видимо, очень ее любил?
– Безумно! Так же как и она его. Они без конца целовались, ходили взявшись за руки и вообще не могли жить друг без друга ни часа.
– А как они познакомились? Ведь насколько мне известно, ваш отец был родом из Лидса, а матушка – из Оксфордшира.
– Они встретились на ярмарке в Лидсе. Моя мать приехала туда навестить школьную подругу. Взаимная любовь вспыхнула с первого взгляда. Но отец был всего лишь торговцем, поэтому мой знатный дедушка по материнской линии категорически возражал против их брака. Тогда она убежала с ним и обвенчалась. Остальное вы знаете, как, впрочем, знают и во всех светских салонах Лондона. Разгневанный отец отказался от дочери и лишил ее наследства. – Софи грустно улыбнулась. – Я до сих пор не могу понять, почему он так поступил. Баррингтоны были одним из самых богатых и всеми уважаемых семейств в стране. И хотя не имели титула, но фактически по знатности происхождения не уступали Марвудам.
– Думаю, даже превосходили их, – возразил Николас. – Человек, составивший себе состояние собственным трудом, достоин куда большего уважения, нежели тот, кто получил его по наследству.
– Именно так говорила и моя матушка.
– Воображаю, каким для них счастьем стало ваше появление на свет!
– Мама рассказывала, что отец при этом известии вскочил на лошадь и проскакал по всем ближайшим улицам, оповещая каждого встречного о радостном событии в его семействе. А мне, насколько я себя помню, они по сто раз на день объяснялись в любви.
Николас снова принялся расчесывать собачонку, вспоминая, как весь Лондон был взбудоражен бегством тетушки Элоизы и ее сына из столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101