После чего я начал думать, что в мерзких сплетнях той четверки гнусных мужчин, возможно, была немалая доля правды.
– Это действительно наводит на невеселые размышления, – задумчиво ответил Николас. – Но я не могу понять, зачем мисс Баррингтон обратилась к лорду Оксли. Помимо того, что его доход составляет всего десять тысяч фунтов в год, этот молодой человек сам должен чуть ли не каждому третьему жителю Лондона. – Николас замолчал, потом отрицательно покачал головой. – Нет. Все это выглядит какой-то бессмысленной чушью. Не убеждает меня и ваше предположение, будто бы мисс Баррингтон посчитала брак со мной единственным способом избежать долговой тюрьмы.
– Она, видимо, вообразила, что любит этого Оксли. Вы же знаете, какими глупенькими становятся совсем еще зеленые девчонки, когда влюбляются впервые в жизни. Мисс Баррингтон, несомненно, смотрела на Оксли, как на сказочного принца, который одним волшебным движением руки избавит ее от всех несчастий.
– Возможно, мисс Баррингтон и не самая рассудительная женщина на свете, но она и не полная дура! – возразил Николас, все еще не веря, что так ошибся в своем выборе. – А ведь только полная идиотка может купиться на смазливое лицо Оксли и его утонченные манеры.
– Д-да… Вы правы. Женщина должна быть действительно глупа как пробка, чтобы клюнуть на внешность мужчины и его умение вести себя в обществе. Кстати, именно поэтому она также не способна по достоинству оценить такого человека, как вы. Возможно, Линдхерст, вы сочтете мои слова незаслуженным оскорблением своей невесты. Но право же…
Хантли остановился, заметив, что глаза Николаса сузились, и взгляд стал колючим. Действительно, не только слова, но и сама суетливая речь Фредди внушили Линдхерсту подозрение, что друг говорит ему не всю правду.
Он наклонился к Фредди и мягким, но решительным тоном сказал:
– Вы что-то скрываете от меня, Хантли? Говорите прямо!
Фредди смутился и, покраснев, неуверенно ответил:
– Нет, ничего…
Николас хотел настаивать на честном ответе, но в это время к ним подошел слуга с подносом. После того как официант поставил на стол бутылку коньяка и бокалы, отвесил поклон и удалился, Николас снова повернулся к Фредди и продолжил допрос:
– Как давно мы знаем друг друга, Хантли?
– Пятнадцать лет. С того самого дня, когда вы вытащили меня из той заварухи в Харроу.
– Так неужели после стольких лет знакомства я не догадаюсь, что вы со мной не до конца искренни?
Фредди пожал плечами, но сделал это как-то очень неуверенно.
– Хорошо, Фредди, – продолжал Николас. – По выражению вашего лица я отлично вижу, что вы пытаетесь скрыть нечто действительно для меня ужасное. И прошу вас как своего лучшего друга: скажите все откровенно. Иначе мне придется опросить всех вокруг, чтобы узнать правду еще от кого-то другого.
Видя, что друг молчит, Николас нервно закашлялся, встал и направился к двери. Но Фредди схватил его за руку.
– Нет, подождите! Я все скажу. Действительно, будет лучше, если вы узнаете все от меня, а не от кого-либо другого.
Николас кивнул и снова опустился в кресло. Но Фредди все же молчал, видимо, не решаясь начать.
– Ну, говорите, – подбодрил его Линдхерст.
На лице Хантли появилось такое несчастное и жалкое выражение, какое только можно было себе представить. Он несколько раз кашлянул, потом издал какой-то непонятный унылый звук и, отведя глаза в сторону, чуть слышно произнес:
– Те четверо сказали, будто мисс Баррингтон пришла к выводу, что семейная жизнь с вами станет для нее невыносимой.
«Невыносимой? – повторил про себя Николас. – Со мной?» Да, Линдхерст знал, что Софи не любит его так, как он ее. Но все же ему казалось, что какое-то взаимопонимание между ними уже достигнуто. Например, Софи никогда не возражала против его общества, а он – против ее. Нашлось также немало совпадений во взглядах и вкусах. Конечно, этого еще недостаточно для счастливой семейной жизни, но основа все же была!
Не зная, как объяснить даже самому себе последние неожиданные события, Николас пробормотал, пытливо глядя на Фредди:
– Мисс Баррингтон не обмолвилась ли словом, почему она думает, что наша будущая семейная жизнь непременно станет для нее невыносимой?
Фредди, судя по горестному выражению его лица, обязательно разрыдался бы, будь он женщиной.
Помолчав и склонив голову, как на исповеди, Хантли прошептал:
– Она считает вас очень надменным и… занудным…
Обвинение в надменности Николас воспринял как должное. Но почему же он занудный? Никто и никогда не обвинял его в занудности. Смутившись, Линдхерст поднял свой бокал с коньяком и сделал большой глоток. Гм-м… Занудный?! Его правая бровь непроизвольно поползла вверх.
Что ж, вполне возможно, что такая юная и легкомысленная девушка, как мисс Баррингтон, действительно усмотрела в его поведении некоторую… сдержанность. Может быть, какие-то из их совместных выездов в свет носили, ну, скажем, излишне академичный характер для девочки, только что окончившей учебу…
Николас сделал еще один глоток. Сейчас, вспоминая те или иные их встречи, Линдхерст готов был согласиться, что Софи и впрямь могла остаться недовольной. К примеру, когда они гуляли по одной из известных лондонских оранжерей, то Николас упрямо настаивал, чтобы его спутница не смотрела по сторонам, а серьезно слушала его нудную лекцию о всякого рода культурных растениях. Правда, она старалась изо всех сил и даже задала несколько вопросов. Но сейчас, вспоминая лицо Софи, он понял: та экскурсия не доставила ей особого удовольствия именно из-за его скучных комментариев!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101