— Надеюсь, что вы ради своего же блага не нарушили это условие.
Заметно задрожав, молодой человек произнес, заикаясь:
— Конечно, н-нет, мистер Тайлер. Я подумал, ну, зная вашу репутацию, вы всегда с пониманием относитесь к таким делам; ну, я и подумал, что вы п-поговорите с ней сами и, может, измените свое решение.
— Вы ошиблись. — Глаза Сета слегка сощурились. — Эдвард, а откуда вдруг такое сочувствие к Вандерлинам?
Адвокат открыто встретил его взгляд.
— Я просто подумал, что у вас могло появиться желание получше узнать положение, в котором оказались Вандерлины. Может, вы согласились бы дать ей отсрочку на шесть месяцев, если бы сами поговорили с ней. Она хорошая женщина. И еще она очень грустная.
— У меня нет ни малейшего желания разговаривать с Луизой Вандерлин, даже если она хорошая и грустная. Меня совсем не интересует ее затруднительное положение! — Сет буквально выкрикнул последние слова, привлекая внимание других посетителей ресторана. Игнорируя их удивленные взгляды, он ударил кулаком по столу и рявкнул: — Вы сделаете так, как я скажу. Если она не найдет деньги за тридцать дней, то мы лишим ее права собственности. Все!
Горечь, сквозившая за этими словами, поразила Эдварда. Он не мог вымолвить ни слова, наблюдая, как его клиент выбрал сигару и зажег ее. Довольно странно, но он затянулся только один раз, чтобы раскурить дорогую сигару, а потом рассеянно смотрел, как струйка голубовато-серого дыма поднимается к потолку.
После продолжительного молчания Эдвард отважился снова спросить:
— Простите, сэр. У вас есть причины недолюбливать миссис Вандерлин?
— Недолюбливать ее? — Сет отбросил сигару. — Черт возьми! Да я даже никогда не встречался с ней.
Глава 10
К полудню на небе не осталось ни облачка. Утренний шквал утих так же быстро, как и налетел, успев, однако, вымыть и освежить улицы Денвера.
Грязные и немощеные улицы городка были сущим проклятием для Пенелопы. С раннего утра и до поздней ночи лошади и фургоны сновали взад и вперед по неухоженным улицам, поднимая клубы плотной серой пыли, которая забивалась в нос, раздражала глаза, оседала на юбке.
Но сегодняшний день был совершенно другим. Сильный дождь прибил всю пыль, и Пенелопа шла по улице в хорошем настроении.
Рядом с ней шла Эффи, прижимая к носу вышитый платочек; она разозлилась на лошадь, которая посмела опорожниться перед ними.
— Проклятое животное, — рассерженно пробормотала она. — Нужно заставить владельцев лошадей покупать для них новоизобретенные пеленки.
Пенелопа недоверчиво посмотрела на свою спутницу.
— Лошадиные пеленки? Неужели такие придумали?
— Это приспособление уже запатентовано, моя дорогая. Выпускается много всего, чтобы сделать грязных животных более приятными. Да вот, кстати, Домбиттл недавно выпустил одеколон «Эквин», который гарантирует, что кобыла будет благоухать так же, как и ее хозяин.
Пенелопа от души рассмеялась. На их пути находилась аптека, в которую Эффи, помешанная на всяческих средствах для ухода за кожей лица, затащила подругу.
Эффи сразу же направилась к витрине с кремами от морщин, в то время как Пенелопа зашла в отдел с детскими лекарствами.
Адель обещала, что позволит ей увидеться с Томми в воскресенье, и она хотела купить какое-нибудь лекарство от астмы. У него уже было несколько ужасных приступов болезни, но ни одно из средств, которые она приобрела раньше, не помогало.
Покачивая головой, она прочитала показания к применению на этикетке первой бутылочки, затем на следующей. Если бы только Адель позволила показать Томми настоящему врачу. Даже со своим незначительным опытом обращения с детьми Пенелопа знала, что ее сын развивался не так, как положено ребенку его возраста. Чтобы помочь мальчику, для него сейчас нужно делать гораздо больше, чем она может.
Нахмурившись, Пенелопа поставила бутылочку на полку. Если кто и может помочь Томми, так только Холли. Ее невестка проявляла особый интерес к женщинам и детям. И она была единственным доктором, которому Пенелопа доверяла до конца.
Поэтому Пенелопа поклялась себе как можно скорее достать необходимую сумму денег для выполнения своего плана, даже если ей придется украсть их. Как только она вернет Томми, то сразу же поедет домой и обратится за помощью к Холли.
Чувство страха овладело Пенелопой, когда она подумала, что при встрече со своей семьей придется признаваться в постыдных поступках, совершенных ею за последние два с половиной года. Самым трудным будет объяснить брату, почему она не обратилась к нему сразу же, как только оказалась в беде. Она знала, что ее глупое неверие в его любовь заденет его больше, чем все остальные ее грехи, вместе взятые. Но она сделает все возможное и невозможное, чтобы брат понял и простил ее. Ради Томми она сделает все.
Пока она стояла, занятая своими мыслями, к ней подошел аптекарь.
— Вы затрудняетесь в выборе? — спросил он, и его губы под густыми усами вытянулись в вежливую улыбку. Она недоуменно взглянула на него.
— Простите?
— Я заметил, что вы затрудняетесь в выборе детских лекарств. Если вы подскажете мне симптомы болезни вашего ребенка, я постараюсь помочь вам.
— Да… астма, — выдохнув, произнесла она, возвращаясь к реальности. — У ребенка астма.
Мужчина сочувственно кивнул.
— Бедняжка. У моей третьей дочери, самой младшенькой, тоже была астма. А сколько лет вашему ребенку?
— Будет ровно два в воскресенье.
Он снова понимающе кивнул. Задумчиво покрутив усы, он взял бутылочку с сиропом янтарного цвета и внимательно взглянул на этикетку. После минутного размышления он протянул бутылочку Пенелопе и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116