Хотя следует признать, что плавание с Сарк-Айленд в Лондон нельзя приравнять к рискованной авантюре в безбрежном океане. Когда Фэнси станет такой знаменитой, что ее будут умолять спеть в столицах многих стран, она согласится плавать только через канал из Дувра в Кале, а все остальное время будет путешествовать в каретах.
Дверь открылась, и Фэнси оглянулась. Князь, держа в руках поднос, вошел в каюту и прикрыл дверь. От его улыбки на душе у нее потеплело.
– Как ты себя чувствуешь? – Степан поставил поднос на стол.
Фэнси подошла к нему.
– Тошнота вытягивает из меня все силы.
– Я приготовил тебе чай и тост, – сказал Степан. – Мы не войдем в порт еще час, а то и два.
Фэнси села напротив князя.
– Ты приготовил чай и тост?
– У меня множество талантов.
– Я знаю. – Фэнси кокетливо улыбнулась. – И высоко ценю каждый из них.
Степан рассмеялся и взял кусочек тоста, глядя, как Фэнси отщипывает от него кусочки и пьет чай.
– Если хочешь, можешь подремать, пока мы не причалили.
– Хорошо.
– Ты рада, что возвращаешься в Лондон?
– Мне хотелось бы остаться на Сарк-Айленд, – отозвалась она, – но я мечтаю скорее вернуться к работе.
Степан кивнул и надолго замолчал. Он решил не спорить с ней насчет оперы, пока они не поженятся. Теперь Фэнси уже никуда не денется. Она носит его ребенка, но по девичьей неопытности еще не знает об этом. Князь недоумевал, почему Фэнси все еще не приходит в голову, что ее оперная карьера завершится с произнесенными в церкви словами: «Да, я согласна».
– Мама была очень рада нашему визиту, – произнес Степан. – Мы обязательно съездим к ней еще раз.
– Княгиня Элизабет – самый благодарный зритель. – Фэнси бросила недоеденный тост на тарелку и отодвинула ее подальше. – Как жаль, что она сторонится людей. Она бы с удовольствием сходила на один из оперных спектаклей.
– Я что, недожарил тост или пережарил его? – спросил Степан, глядя на ее тарелку. – Или слишком много масла?
– Эта лодка выворачивает мой желудок наизнанку.
– Это корабль, а не лодка.
– Это судно выворачивает мой желудок! – Фэнси глотнула чаю.
– Можешь спокойно подождать с возвращением в оперу до следующей недели, – сказал Степан. – Сегодня пятница. Пусть Женевьева Стовер допоет Керубино до конца недели.
– Неплохая мысль. – Фэнси зевнула и улыбнулась. – Твой чай меня усыпляет.
– Иди сюда.
Фэнси обошла стол и забралась к нему на колени. Степан обнял ее, и она опустила голову ему на плечо.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– Ненавижу дождливые дни.
– Почему?
– В дождь никогда ничего хорошего не случается.
– Отец приходил к нам в дождливые дни, – пробормотала Фэнси, закрывая глаза, – и мама улыбалась…
Два часа спустя укутанная в накидку Фэнси вышла на палубу и чуть не задохнулась от зловонных запахов реки. Это поразило ее, потому что до сих пор дурные запахи Темзы ей не мешали.
Фэнси прижала ладонь ко рту, чтобы ее не вырвало, и страдающими глазами посмотрела на князя. Он отвел ее в сторону и поддерживал, пока Фэнси выворачивало наизнанку.
– Вот тебе и чай, и тост, – почти весело произнес он.
Неужели его светлость радуется ее болезни? Что-то это совсем не похоже на сочувствие.
– Как стыдно, – простонала она.
– Чего уж тут стыдиться? – Степан поплотнее закутал ее в накидку и подхватил на руки. Кивнув капитану, он сошел с корабля.
Князь посадил Фэнси в карету и забрался в нее сам.
– Парк-лейн, – приказал он кучеру.
Карета тронулась с места. Фэнси повернулась к Степану.
– Я хочу поехать домой, на Сохо-сквер!
– Сестры мечтают с тобой увидеться.
– Я увижусь с ними завтра!
– Тебе что, неинтересно, как продвигаются дела у Михаила с Белл?
– Ну хорошо, давай заедем на Парк-лейн. – Фэнси положила голову на плечо князя и почти мгновенно уснула.
В дождь никогда ничего хорошего не случается, думал Степан. Но худшее у него с Фэнси еще впереди. Надвигающийся скандал нависал над ним, как грозовая туча. Она принадлежит ему, но не желает зависеть ни от кого, кроме самой себя.
Как поведет себя Фэнси, узнав правду о своем положении? Она и в лучшие дни бывает вздорной и сварливой, а беременность сделала ее еще более своенравной и непредсказуемой.
Через полчаса карета остановилась перед особняком герцога Инверари. Степан разбудил Фэнси, выбрался наружу и вывел ее из кареты.
Фэнси зевнула, заставив его улыбнуться.
– Не понимаю, почему я такая уставшая?
– Ты плохо себя чувствовала всю неделю. – Степан обнял ее за талию и повел к дому.
Тинкер, дворецкий герцога, распахнул перед ними дверь. Они вошли в холл и сбросили накидки.
Из ниоткуда материализовался Паддлз и помчался вниз по лестнице. Мастиф прыгнул на князя, прижав его к двери.
Степан расхохотался.
– Сидеть, Паддлз!
Пес сел и приветливо завилял хвостом.
– Мистер Паддлз знает, что настало время для прогулки в саду, – произнес Тинкер. – Их милости пьют чай в семейной гостиной.
– Понятно. – Степан обнял Фэнси за плечи и повел вверх по лестнице на второй этаж. – Мы сообщим им о предстоящем бракосочетании.
– И когда же оно состоится? – спросила Фэнси.
– Скоро.
– Планируя церемонию, нужно будет учесть мое расписание в опере.
– Бишоп пойдет нам навстречу.
– Но я…
Степан вошел в семейную гостиную, оборвав спор. Герцог и герцогиня сидели в креслах у камина. Там же сидели и два брата князя – Рудольф и Михаил.
Гостиная, как помнила Фэнси по предыдущим визитам, была местом теплым, гостеприимным, оформленным в изящных тонах. На стене висел портрет ее матери, в глазах у нее по-прежнему светилась надежда на счастье. В вазах вместо весенней сирени благоухали летние розы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87