– И англичанки действительно сами выбирают себе мужей? – поинтересовалась не без ехидства Михрима.
– Этого нет, – призналась Эстер. – Кажется, тут я немного преувеличила.
– Забудь все, что я говорил о лжи и о суровом наказании за нее, – обратился к жене Халид. – Теперь мы должны лгать напропалую, чтобы выпутаться из этой скверной истории. От этого зависит жизнь нас обоих. Ты поняла?
Пребывая в страхе, Эстер, разумеется, тотчас кивнула. – Когда мы упадем на колени перед султаном, делай все, что я тебе скажу, и не спорь. Не поднимай ни на кого глаз и, если тебе дорога жизнь, не открывай рта. Я буду говорить за тебя.
Эстер снова кивнула. Боже, ей еще рано умирать. Она так молода и так далеко от дома. Кто будет оплакивать ее безвременную кончину?
– Омар, одевай ее! – приказал Халид.
– Я отправлюсь с вами, – заявила Михрима.
– Ты добьешься только того, что тебя сочтут сообщницей этого преступления.
– Пусть будет так, но я все равно хочу вас сопровождать.
– Нет, я сказал! Я запрещаю. Оставайся здесь и вообще держись от нас подальше.
– Я все еще твоя мать, – жестко напомнила сыну Михрима. – Ты не смеешь мне приказывать. Я поеду с вашим эскортом или без него, но поеду.
– Дуры! – выкрикнул Халид, выскакивая из комнаты. – О аллах, вокруг меня упрямые дуры!
Через два часа вся троица ожидала на ступенях главной приемной Оттоманской империи, когда им позволят предстать перед султаном. Одетая во все черное, Эстер стояла между супругом и свекровью и сотрясалась видимой любому глазу дрожью.
– Султан Селим будет восседать на троне на возвышении, – наставлял ее Халид. – Стоя за его спиной, Мурад будет говорить от имени своего отца. Таков ритуал.
– Не осмеливайся поднимать ни на Селима, ни на Мурада глаза, – вмешалась Михрима. – Понятно?
– Да-д-да… п-понятно… – Зубы Эстер выбивали барабанную дробь.
Халид согревал ее ледяную руку в своей.
– Тебе нечего бояться. Я буду рядом с тобой, и никто не посмеет причинить тебе вред.
– Лжец! – оборвала сына Михрима. – Если Селим сочтет твою жену виновной в измене, то тут же прикажет зашить ее в мешок и…
– Это будет последний приказ в его жизни! О аллах, защити нас! – вскричала Михрима. – Ее безумие передалось тебе. Мой сын – изменник! Что будет с нами?
– Я говорил тебе – оставайся дома! Расширенными глазами Эстер глядела на мужа, изумленная его порывом.
– Ты будешь мстить за мою смерть?
– Да, но постараемся этого избежать. Делай все точно, как я сказал.
Преданность этого мужчины удивила и тронула Эстер. Он, который вначале обращался с ней как с рабыней, готов был теперь убить и быть убитым ради нее. А решилась бы она поступить так же ради него? Хватило бы ей мужества, а главное, чувства, которое она до сих пор еще не могла точно определить.
– Мы пройдем в центр зала, встанем у возвышения, опустимся на колени и коснемся лбом ковра, – продолжал Халид свои наставления. – Не садись, пока Мурад не отдаст распоряжения.
– Я пойду чуть сзади тебя, – сказала Михрима.
– Ты никуда не пойдешь! – рявкнул на нее Халид.
– Я разделю участь своего сына.
– Более глупой матери не было, наверное, ни у кого на свете. Оставайся здесь, или я задушу тебя собственными руками.
– Будь по-твоему, сынок, – притворно смирилась Михрима.
Сыновья угроза никак не испугала Михриму, а только укрепила ее в своих намерениях. Если ситуация окажется хуже некуда, она вбежит в зал, упадет на колени и скажет речь в защиту супружеской пары. А уж если она начнет говорить в присутствии своего царственного братца, то никто не посмеет заткнуть ей рот.
Ага-кизлар вышел из приемной и окинул обвиняемую в государственной измене и ее родственников взглядом, полным высокомерного осуждения. Словом он удостоил лишь племянника своего господина.
– Входи вместе с супругой.
Длинный до бесконечности зал поражал и размерами и роскошной драпировкой стен. В дальнем конце возвышался помост, над ним нависал балкон с ажурными перилами. Богатый ковер устилал пол из драгоценных пород дерева перед самым троном.
– Султан обычно использует этот зал для услад среди своего гарема, ну а так же для некоторых других развлечений, – шепнул Халид жене.
– Сегодняшним развлечением султана буду я? – шепнула Эстер в ответ.
Халид мрачно нахмурился.
Ага-кизлар громко возвестил об их прибытии и приказал предстать перед султаном. Эстер замешкалась. Халид ободряюще сжал ее левую, здоровую руку, и они вместе шагнули вперед.
Большая часть гарема была собрана в зале по султанскому распоряжению, чтобы наблюдать за судилищем. Шаша стояла прямо напротив входа и рискнула сделать пошире щель в покровах, так чтобы был заметен один ее черный, лукавый, сияющий глаз, украшенный синяком. У Нур-Бану была разбита губа. Лица некоторых одалисок тоже носили следы побоев. «Сколько бед натворил мой несдержанный язык!» – подумала Эстер. Из-за каких-то нескольких неосторожных слов пострадали бедные женщины, которые так по-дружески к ней отнеслись. Если она останется жива, простят ли они когда-нибудь ее? Она чувствовала себя глубоко виноватой, и это чувство, помимо страха, сжимало ее сердце.
В центре зала Халид и Эстер упали на колени и прижались лбом к ковру.
– Вы доставлены сюда по обвинению в возбуждении беспорядков и создании неудобств в доме султана Оттоманской империи, – провозгласил Мурад ясным громким голосом.
«Измена и неудобства»! Между этими понятиями огромная разница. Нарочно ли принц Мурад не упомянул о государственной измене? Не знак ли это того, что все может закончиться благополучно? Или в этой стране причинить некоторые неудобства султану равносильно государственной измене?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114