Сущий мотылек-недотрога! Воды боится!
А иногда я хватала кувшин и, не слушая ее отчаянных протестов, выливала ей на спину холодную воду. В такие вечера Луция обычно долго плакала потом, уткнувшись лицом в подушку.
Признаков «укрепления» организма что-то не было видно. Мы утешали себя надеждой, что они появятся несколько позже. Однако вместо них появился у Луции сильный кашель, который изматывал ее так, что после каждого приступа она ложилась на кровать совершенно ослабевшая, с лицом белее, чем бумага.
Наша опекунша, узнав, что ее указания выполняются самым скрупулезным образом, прислала нам слегка разорванную, но еще вполне годную к употреблению резиновую банную перчатку - «мойку», как называла ее Рузя. «Мойка» очень пригодилась: не желая пачкать карманы, я в ней приносила раковины и камешки, выловленные в реке.
В противоположность Луции, которая неохотно покидала комнату, я почти всё время находилась либо на выгоне для скота, либо возле воды. Однако мысль о потерянном нами балкончике не давала мне покоя. Очень хотелось продемонстрировать панне Янине наше умение и без ее помощи, вопреки ее воле, находить себе развлечения. «Пусть она лишила нас права пользоваться балкончиком, - рассуждала я, - а мы всё равно найдем себе другое место для игр, и не худшее».
Во время обеда меня осенила блестящая идея. Глядя, как Луция, у которой глубоко ввалились глаза после очередной бессонной ночи, нехотя ковыряет ложкой кашу, я громко крикнула:
- Слушай! А я знаю!
- Что?
- Знаю, что делать. Ведь панна Янина разрешила нам ходить в ту, другую, мокрую часть парка. Верно? Так вот, давай найдем там для себя какой-нибудь уютный уголок и будем в нем играть. Зачем же каждый раз ходить в лес или на выгон?
Луция утвердительно, но совершенно равнодушно кивнула головой.
Не откладывая дела в долгий ящик, мы отправились в парк. После продолжительных поисков наш выбор пал на небольшой продолговатый холмик, всего десятка полтора шагов в ширину и густо заросший хвощом и кустарником.
В тот же день мы взялись за работу. Мне доставляло громадное удовольствие лазить по ручью, вытаскивать из ила камни, расправляться с хвощом, не желавшим уступать дороги, убирать доскою грязь. Луция, которая старалась не жаловаться на донимавшую ее всё последнее время боль под лопаткой, активно мне помогала.
Потрудившись на славу, мы в течение одной недели убрали весь ил, камни и водоросли, которые задерживали бег ручья. После этого надо было расчистить место от прошлогодних листьев, образовавших толстое, заскорузлое покрывало на обоих берегах ручья. Я выдергивала хвощи и кухонным ножом срезала наружный слой спрессовавшихся листьев, а Луция разлапистой еловой веткой, как метлой, сгребала их в одну кучу.
Когда мы со всем этим наконец управились, Луция, глядя на оголенный холмик, вздохнула:
- Вот если бы здесь был песок, тогда… Тогда наверняка здесь было бы уютно. А так, хоть и чисто, конечно, но всё же хмуро.
Песок нашелся на дне ручья, в неглубоком омуте. Кувшин панны Янины, стоявший с некоторого времени без употребления, пошел в работу. По нескольку десятков раз в день таскали мы на плечах кувшин с песком из омута, чтобы сделать наш холмик более уютным. И вот он начал светлеть и желтеть.
За нашей работой (поистине саперной!) всё время наблюдали издали двое детей баронессы: восьмилетний мальчик и его младшая сестренка. Они с вожделением подсматривали, как вытаскивали мы из воды гнилой пень или выкладывали плоскими камешками берег ручья. В горящих глазах, следивших за каждым нашим движением, была зависть, зависть от скуки, от неумения заняться чем-либо интересным и полезным. Но малыши тотчас же исчезали, словно проворные лесные духи, как только вдали раздавался зычный голос воспитателя.
Их молчаливое восхищение нашим трудом вдохновляло и взбадривало нас. Изо дня в день узкий клочок земли менял свой вид, на нем становилось всё больше места, света и воздуха.
Как только наши земляные работы были закончены, я выступила с новым проектом.
- А теперь давай построим шалаш. Такой маленький лесной домик, понимаешь? Сделаем крышу из ветвей, отверстия для окон. Он у нас будет отличный. Хочешь?
Луция с радостью приняла мое предложение.
Домик, полновластными хозяевами которого станем мы и только мы, сразу же завладел нашим воображением. Лежа вечером в кровати, мы делились друг с другом своими мечтами, которые целиком были поглощены этим предметом.
- Знаешь, я его уже хорошо представляю! Он такой уютный!..
- Ага! Только бы ветер его не опрокинул!
- Ну, почему же! Он ведь будет очень прочный… Вход мы украсим рябиной…
- Крыша у него должна быть двойная, чтобы не протекала. В таком убежище можно будет сидеть когда угодно, в любую погоду…
- Да, да, - вздыхала Луция. - Я буду туда часто-часто приходить. Он-то уж будет весь наш. До самого конца каникул. Всегда! Всегда!..
К концу второй недели после этого разговора на холмике стоял великолепный шалаш из еловых ветвей, с отверстиями для двери и окна. Основание шалаша, которое было сделано из валежника, связанного тонкими, хорошо гнущимися прутьями, создавало впечатление большой прочности. Пол в шалаше был выложен мхом, вход в него украшали кисти рябины и еловые шишки. Наконец всё было готово. Мы отошли чуть в сторону от шалаша и, взявшись за руки, в молчании смотрели на него.
Солнце уже опускалось за горизонт, и его последние лучи трепетно дрожали на близлежащих кустах. Ручей, который еще недели две назад напоминал собою грязную, илистую канаву, очищенный и направленный в искусственное русло из плоских камней, бежал теперь легко и резво, неся на своей поверхности клочки белоснежной пены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88