В рюкзачке у нее лежали мини-компьютер и сотовый телефон, но с их помощью можно было связаться только с агентством. Кстати, необходимо сообщить о прибытии, ибо молчание Блю вызовет в агентстве законное беспокойство.
«Ладно, Весельчак, – вспомнила она прозвище своего связного в агентстве, – сейчас поговорим».
Минуту спустя, расположившись за письменным столом, она, отыскала почтовый ящик Блю и в нем просьбу известить о прибытии на место. Что она и сделала, коротко уведомив их, что находится уже у Кальдерона, что в доме никого нет, а его самого ожидают только наутро.
Ответ поступил незамедлительно.
Хорошо, что вы на месте. Пожалуйста, еще раз повторите меры предосторожности и предписания протокола, принятые в агентстве. Знаю, что это нудно, однако у нас за плечами двадцать пять лет безупречной службы, и мы не можем забывать о своем международном престиже.
Думаю, вам бы не хотелось запятнать честь агентства.
Мэри Фрэнсис подавила бунтарское желание ответить: «Да, черт побери, еще как хотелось бы!» Но она набрала одно лишь слово «нет», И на дисплее появились пункты протокола:
Девушки, представляющие агентство, всегда почтительны, элегантны и никогда не забывают девиз агентства: «Полное удовлетворение всех желаний клиента»…
«Что правда, то правда, – подумала Мэри Фрэнсис, читая предписания, – это действительно ужасно нудно, да к тому же отдает шовинизмом». И с усмешкой призналась себе, что в ее жизни это уже вторая организация занимающаяся предоставлением услуг, только в монастыре у нее не было электронного адреса для связи, если дело принимало нежелательный оборот.
* * *
Брайана сумела бы найти доступ к компьютерным файлам Кальдерона быстрее, чем Гудини. Но Мэри Фрэнсис не Брайана и не Гудини. Она вздохнула, удрученная собственным бессилием, и откинулась на спинку кожаного кресла, не замечая, как натужно заскрипели его пружины.
Стояла глубокая ночь. Офис Кальдерона она нашла без труда, торопливо обыскала его, но ничего интересного не обнаружила. Собираясь уходить, она заметила компьютер. Возможно, именно из-за компыотера ей не позволено заходить сюда? Мэри Фрэнсис решила пошарить в электронной памяти машины, но так и не сумела добраться до файлов Кальдерона – не знала пароля. Скорее всего в компыотере нет ничего, кроме информации о счетах клиентов выставочной галереи, но лучше бы все-таки убедиться в этом воочию.
Мэри Фрэнсис так злилась на себя, что даже вспомнила наставления сестры Фулгенции, твердо верившей, что терпение – суть совершенства и мать всех добродетелей. Она не уставала повторять это послушницам при каждом удобном случае. Если она права – Мэри Фрэнсис сирота и безнадежно порочна, как легко справлялась с компьютером Брайана! У нее был настоящий роман со стареньким, дребезжащим школьным компьютером. Работать на нем она любила не меньше, чем мучить мальчишек своей красотой. Она освоила машину досконально. Была единственным хакером в школе и знала все про закрытые файлы и доступ к ним. Сама Брайана, чтобы закрыть доступ посторонним к своим личным материалам, пользовалась сокращенным нецензурным словом. Брайана и Блю бормотали это слово во время молитв достаточно громко, чтобы другие девочки их слышали; сестры же думали, что они читают молитвы. Девочки давились от смеха, а Мэри Фрэнсис ужасно страдала. Ее сестра обожала скандалы и шум вокруг себя, она жила этим, неудивительно, что в качестве личного пароля она выбрала самое грязное слово, которое знала.
Сейчас, глядя на бесстрастно мигающий, монитор, Мэри Фрэнсис сама готова была выругаться. Она была вне себя от досады, ей захотелось ввести это грязное слово В компьютер, хотя бы просто для того, чтобы посмотреть, как он его воспримет. В одной из директорий ей попался файл под названием «Дневник», заинтересовавший ее, но открыть его не удалось: компьютер требовал пароль.
Для входа в файл необходим пароль! Введите пароль!
– Черт! – Поддавшись порыву, она набрала испанское ругательство и, подавляя нервный смех, ударила по клавише «Enter». Застыв от изумления, она уставилась на экран: там появились датированные страницы дневника. Кто бы ни был автором этих записей, он жил такой яркой сексуальной жизнью, что фантазии Анаис Нин выглядели по сравнению с ней детскими шалостями.
Затаив дыхание, Мэри Фрэнсис читала записи. Высоким слогом автор – женщина – описывала свои сумасшедшие встречи с клиентом. Она писала о «тайном саде чувственных удовольствий», О человеке, который ввел ее в Эдем плотских желаний и пробудил дремлющую в ней страсть: «Он подчинил меня себе без остатка, подчинил мое тело, мой разум, мою душу, и, Боже мой, это сладчайшее из всех возможных порабощение. Я превратилась в настоящую распутницу, жаждущую наслаждений, которые он мне доставляет. Ради него я готова на все».
Мэри Фрэнсис жадно вчитывалась в строки, не в состоянии оторваться. Она уже пробежала записи за несколько недель, как вдруг едва не вскрикнула от неожиданности. Опустив дрожащие пальцы на клавиатуру, она вновь и вновь возвращалась к прочитанному, прежде чем поверила собственным глазам:
«Сегодня ночью Я попросила его называть меня особым именем. Я, наверное, сошла с ума. Да, когда я с ним, я теряю рассудок! Я сама себя не узнаю, но ничего не могу поделать. Я жажду самых извращенных наслаждений. Господи, какой испорченной надо быть, чтобы просить называть себя святым семейным именем, будучи привязанной за руки и за ноги к спинкам кровати, в то время как он доставляет мне острейшее наслаждение разными извращенными способами… шелковой плеткой, которая жалит, словно пчелы, и одновременно наполняет медом, таким сладким, что даже горло сводит от желания…» последняя строка гласила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116