Ты слышишь далекий шум поезда, потом показывается и надвигается прямо
на тебя серебряный локомотив, шум переходит в грохот, ты без конца жмешь с
тартер, но мотор все не заводится, а локомотив уже рядом. Тут ты или просып
аешься весь в поту и с трудом приходишь в себя, или распахиваешь дверцу и н
ыряешь вниз с насыпи, или, не двигаясь с места, слышишь скрежет и лязг, но ни
чего уже не видишь, потому что ты мертв.
Вот так. Я догадался, что замышляла Ада. Ада и Сильвестр. Я слышал грохот, ви
дел приближение поезда и понимал, что время мое истекает.

СТИВ ДЖЕКСОН

Я усиленно пытался придумать что-нибудь такое, чем можно было бы заткнут
ь рот этой женщине из Мобила, но тщетно. Даже если бы Ада напустила на нее с
пециально отобранных полицейских, все равно история вышла бы наружу. Есл
и же Ада начнет платить, платежам не будет конца. Единственным надежным р
ешением вопроса было физическое устранение женщины, но это, разумеется,
исключалось.
И все же я кое-что придумал. Вместе с Адой мы можем собрать соответствующи
е материалы и предъявить этой особе обвинение в шантаже и вымогательств
е. Это будут меченые банкноты, разговор при вручении денег, записанный на
миниатюрный магнитофон, спрятанный в сумочке, мои свидетельские показа
ния (я буду присутствовать при уплате денег, притаившись где-нибудь в укр
омном месте), фотоснимки, сделанные скрытой камерой. Собрав эти улики, мы п
редъявим их шантажистке. Я скажу ей: "Двадцать пять лет тюрьмы вам обеспеч
ены. Судья в этом районе наш человек... Если вы оброните хоть слово, если кто
-нибудь начнет болтать, мы возьмемся за вас. Зарубите себе на носу: неважн
о, кто и где начнет чесать язык, отвечать будете вы. Мы засадим вас на всю жи
знь в тюрьму со строгим режимом, причем в наших силах сделать этот режим е
ще более строгим".
Потом ее припугнет Ада, а я добавлю еще кое-что.
План этот мне нравился, и чем больше я о нем думал, тем сильнее проникался
уверенностью в успехе. Я поехал в Батон-Руж и обо всем переговорил с Адой
в углу Охотничьей комнаты ресторана при Капитолии. Я вынул блокнот и, бес
едуя с Адой, время от времени делал заметки, будто брал интервью.
Ц Что ж, Ц согласилась Ада. Ц План недурен. Я и сама обдумывала нечто по
добное. Примерно так все бы и сложилось.
Ц Значит, начнем действовать?
Ада посмотрела мне в глаза:
Ц Я не могу пойти даже на минимальный риск.
Ц Ты предпочитаешь платить?
Ц Надеюсь, не придется. Ц Она провела кончиком языка по губам и опустил
а глаза. Ц Видишь ли, я уже уплатила, и немало. Думаю, что на время заткнула
ей рот. Во всяком случае, сейчас она меня не беспокоит.
Ц Будем надеяться.
Ада снова взглянула на меня.
Ц Стив, но это так, поверь.
Ц Тебе виднее.
Ц Я в этом убеждена и прошу тебя больше не беспокоиться.
Ада на мгновенье прикоснулась к моей руке и тут же приняла прежнюю позу.

Мы провели в ресторане около часа. С того дня, как на горизонте появилась э
та особа из Мобила, у меня уже не возникало никаких иллюзий относительно
Ады. Возвращаясь в Новый Орлеан, я размышлял о том, что всякий раз, встреча
ясь с Адой, я делаю еще шаг к... К чему?
Наша следующая встреча с ней состоялась при совершенно иных обстоятель
ствах.

РОБЕРТ ЯНСИ

Итак, я стал убийцей. Я совершил убийство. Не то, какое вы совершаете, когда
на вас солдатская форма, а настоящее убийство. Интересно, изменился ли я с
ам, думал я. И что испытывает человек, ставший убийцей?
Я начал бояться. Боялся, что меня найдут и посадят на электрический стул. А
главное, чувствовал себя виновным. Ощущение вины и чувство боязни вовсе
не одно и то же. Когда вы только боитесь, то знаете, чего боитесь. А когда вы
виновны, то боитесь, сами не зная чего. Вы чувствуете, что что-то вас пресле
дует. Что именно, вам не понятно, но оно существует и не дает вам покоя.
Но этим мои переживания не исчерпывались. Испытывал ли я жалость к своей
жертве? Скорее всего, нет: эта женщина была настоящим подонком, причинила
много вреда и вполне заслужила смерть. И все же у меня в ушах до сих пор зву
чит повторяемая на одной ноте мольба: "Прошу вас, не надо!", а перед глазами с
тоит ее лицо, на котором написано, что она сразу все поняла, едва увидев ме
ня. Кажется, она действительно вызывает какую-то жалость, хотя это по мень
шей мере странно.
Итак, я был испуган, чувствовал себя виновным и немного жалел эту женщину.

Что еще?
Я заважничал. Не всякий способен совершить подобное. Я доказал, что не лиш
ен решительности, что со мной снова нужно считаться. По-хорошему ли, по-пл
охому, но считаться. И еще я казался самому себе в известной мере победите
лем.
Итак, убийца чувствует себя испуганным, виновным, сожалеющим, важным. И ещ
е Ц победителем. Таким образом, кем бы я ни был в действительности, зауряд
ной личностью меня не назовешь.
Ада принадлежала мне, а я ей. Мы оба это понимали. Мы знали, что, если один из
нас предаст другого, оба мы люди конченые. Вот что сильнее всего связывае
т мужчину и женщину. Страсть остывает, деньги кончаются, любовь Ц лишь кр
асивое слово для дураков, а вот такая взаимозависимость может длиться ве
чно.
Совершив то, что мы совершили, мы стали частью друг друга, и теперь уже не м
огли существовать порознь, сколько бы ни пытались. Иногда у меня появлял
ось желание убить ее, даже если бы потом пришлось покончить с собой. Я знал
, что еще чаще, именно из-за того, что мы не могли существовать порознь, у не
е возникала мысль убить меня. Но ни она, ни я на это не решались. Мы оба были
одним существом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129