И тогда все вокруг пропитается земными микробами. Раньше, позже... А так мы, по крайней мере, получим свои призовые...
— Или предстанете перед судом, — заявил Зайчиков. — И ваша корпорация вовек не расплатится за действия одного-единственного экипажа. Я понимаю, что вы хотите сказать: коммерческие звездолеты не подчиняются Уставу космической службы и космической разведки. Но поверьте, существует много других законов, нарушать которые я вам настоятельно не рекомендую...
— Проклятые шпики, — проворчал Кияшов, отойдя в самый дальний угол обсерватории, где его не могли слышать, — хотят нас кинуть и сами нажиться на нашем открытии... Ладно, еще посмотрим...
— Есть способы исследовать планету и без того, чтобы опускаться на ее поверхность, — наставительно сообщил Кияшову Зайчиков. — Мы все-таки живем в конце двадцать пятого века. Выйдем на орбиту, будем проводить разведку с помощью радиоэлектронных и оптических средств. Поверьте, это гораздо удобнее... А призовые... Нам уготован гораздо больший приз — слава первооткрывателей!
Кияшов сморщился и сплюнул на пол, что позволял себе лишь в состоянии крайнего возмущения. Правда, возмущен чем-либо он был большую часть земных суток, а потому коридоры «Семаргла» и капитанский мостик были уже порядком заплеваны.
— Славу возьмите себе. А мне дайте пару тысяч рублей. А еще лучше — двадцать тысяч. Когда стервятники от государственных и частных руднодобывающих компаний устремятся сюда и будут наваривать миллионные барыши, о моей славе никто и не вспомнит! А вот двадцать тысяч обеспечат мне безбедное существование до глубокой старости...
— Могу предложить американские доллары! — хмыкнул Зайчиков.
Это была старая избитая шутка.
— Ты еще скажи — тугрики! Доллары и прочие ничего не стоящие бумажки оставь себе, — рявкнул Кияшов. — Ясно?! Рубли мне или гривны. Юани, на худой конец! А другая валюта меня не интересует. Страны со слабой экономикой вообще не должны выпускать свою валюту.
— Возможно, команде «Семаргла» и будут положены какие-то призовые, — примирительно заметил Байрам. — Я незнаком с законодательством на данную тему. В какой валюте выдаются премиальные, я тоже не знаю.
— Уж точно не в американских долларах и немецких марках. Этого добра нам не нужно!
— Сейчас нам нужно совсем не то: необходимо определить, какую планету мы исследуем более детально, — заявил капитан Зотов. — Первую? Третью? Седьмую?
— Что тут определять? — подал голос Делакорнов. — Вторую. Зачем нам первая? Это раскаленный кусок камня. Вторая имеет отличный коэффициент. Она ближе всего к кораблю. И к звезде. На ней скорее всего обнаружится жизнь!
— Зачем нам жизнь? — подал голос Кияшов. — Нам бы редкие элементы найти...
— Выходим ко второй планете. К Заповеднику. — принял решение Зотов, разом прекращая заходившую на второй круг дискуссию о вечных ценностях и ценных металлах. — Исследуем ее и отправимся дальше. Планы срывать все равно нельзя. Нам платят не за исследования здешних систем. Пока мы на планетарных двигателях будем добираться до планеты, механики отладят генератор удержания. Это и тебя, кстати, касается, Делакорнов!
Антон помрачнел и покинул мостик, испытывая сильную неприязнь к капитану. Именно за такие выходки он и не любил Зотова. То едва ли не в рот заглядывает своему подчиненному, а затем, когда нужда в познаниях Антона отпала, возвращает его регулировать двигатель. Да еще указывает: знай, мол, Делакорнов, свое место! С другой стороны, должен же кто-то заниматься починкой корабля?! Но почему именно он?! Механиков на корабле и так хватает. А он наверняка нашел бы себе дело поинтереснее. Может, и в самом деле, отыскать способ подобраться к шкафчику доктора Химеля...
Генератор удержания, работающий на холостом ходу, низко гудел.
— И чего ему, заразе, нужно? — извечным жестом ничего не понимающего технаря постукивая по кожуху сложной машины, поинтересовался Яловега и неожиданно выкрикнул: — Чего тебе нужно, зараза?! — К остальным он обернулся с противной улыбкой на лице: — Ваши соображения, коллеги-бездельники?
— Контакты почистить надо, — предположил молодой механик Цибуля. — Окислились контакты, сопротивление возросло, идет задержка сигнала...
— Платина окислилась?! — возмутился Яловега. — Впрочем, хм, и платина когда-нибудь ржавеет... Особенно на нашей «счастливой» посудине. Что вы стоите, как беременные ежи?! — рыкнул он на пятерку механиков, сгрудившихся вокруг генератора. — Тесты запускайте, да о линейных измерениях не забывайте. Кто у нас самый лучший электрик? Ты, Пирогов? У тебя ведь кандидатская степень по радиотехнике? Вот ты и чисть контакты, раз в космофлот пошел. Небо его, понимаешь, позвало... А мы займемся другими важными делами. Например, послушаем Делакорнова. Расскажи-ка нам, Антон, что там тебе капитан наговорил?
— Хочет исследовать вторую планету. — Антон улыбнулся, как человек, которого греют счастливые воспоминания. — Мою планету...
— То есть как это так — твою? — отозвался развинчивающий кожух генератора удержания Пирогов.
— Это я ей название придумал. Заповедник. Хорошее имя для планеты. Теперь каждый, кто будет изучать ее историю, вспомнит и мое имя. Меня же в книги впишут, как автора названия.
— Радости-то, — фыркнул Яловега. — Если бы они тебе заплатили за это. Я бы, к примеру, за работу, которая не входит в мои должностные обязанности, непременно потребовал премию. Время — деньги. Так-то.
— Не догадался, — вздохнул Антон.
— Это потому, Делакорнов, что ты не от мира сего, — наставительно сообщил Петр Кондратенко, отрываясь от монитора, поочередно выдающего результаты тестов разных блоков генуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20