Можно вообще ничего не делать, а просто ждать, как будут развиваться события. Впрочем, одного я делать определенно не собирался, а именно — признать то, что я был внутри дома! Эмбер Вилсон.
«Никогда. Ради Изабеллы, — твердил я себе. — Ради нас с Изабеллой».
И еще... я подумал... И, хотя то, о чем я подумал, показалось мне таким помрачением рассудка, какого я еще никогда не испытывал, вынужден признать: сильнейшее волнение охватило меня, сквозняком прошлось по позвоночнику и внесло еще большее смятение в мое сердце. Пока стоял в воде, яростно перемалывая пальцами мелкий тихоокеанский песок, я осознал: а ведь я наткнулся на самый потрясающий сюжет из всех, что встречались мне в жизни. Золотой материал, бесценный и — принадлежит лишь мне одному.
«Только разыграй эту мистерию умно», — сказал я себе.
Здесь больше чем тайная жизнь. Больше чем трагедия. Здесь, прямо на тарелочке с голубой каемочкой преподнесено мне событие — событие! — которое, если умело подойти к его раскрытию, может сыграть роль в моей карьере намного большую, чем дюжина второстепенных детективов. Я знал всех этих людей. Я был на месте происшествия!
Но неожиданно ощутил хищническую сущность, истинное лицо собственных амбиций, и мне стало тошно.
Но в тот момент какой стыд мог прокрасться в душу, все еще содрогающуюся от ужаса, в котором явилось мне лицо Эмбер?
Океан омывал мои руки и ноги, помогая прийти в себя...
В конце концов я сдвинулся с места и в скудном свете месяца побрел к своей машине. Мимо, держась за руки, проходили парочки. На набережной целовались влюбленные. Слева от меня промчалась собака.
So Jah seh.
Так говорит Господь.
Внезапно меня словно громом поразило — так страстно захотел я очутиться дома, в одной постели с Изабеллой, около нее! Словно плотина прорвалась, на меня обрушилась жуткая тоска. Боже, верни меня поскорее домой! Я стремительно вылетел из каньона, помчался вверх, по извилистой дороге, в конце которой высился наш дом на сваях, выглядевший вполне надежно.
На кухне я осмотрел колени — нет ли следов крови. Не обнаружил ничего подозрительного, но на всякий случай протер брюки пятновыводителем. Раздевшись наверху, побросал одежду в корзину с грязным бельем.
Потом целую вечность стоял под душем — сначала горячим, потом холодным.
Изабелла положила мне на грудь свою ладонь, когда я наконец улегся рядом с ней. Ее лицо было близко к моему, и я мог ощущать ее сонное дыхание.
— Как сильно бьется твое сердце! — прошептала она.
— Это оттого, что ты рядом со мной.
Она хмыкнула. Я знал ее реакцию: легкая улыбка, нежная и беглая. Изабелла уже снова уплывает назад, в сон, из которого ненадолго вынырнула.
— Сейчас очень поздно, Р-р-расс.
— Я только три стаканчика пропустил.
— Гм-мм...
— Я люблю тебя, Изабелла.
— Я тоже тебя люблю.
— Нет, я правда по-настоящему тебя люблю.
— Гм-мм. Ты м-м-мой герой.
Сердце в груди забилось чаще и громче. Я помню, что его удары становились все сильнее и сильнее, и наконец что-то подхватило меня и понесло, вместе со звуком шагов, спускающихся по ступеням вниз, в тишину снов.
Глава 3
Следующее утро я провел в полицейском участке Лагуны в ожидании звонка. Я собирался попросить их взять меня с собой на место происшествия. Несмотря на то что формально дом Эмбер находился за чертой города, контракт обязывал власти Лагуны выезжать по звонкам при несчастных случаях и уголовных преступлениях.
Поэтому я явился к шефу, который тут же сообщил мне, что хочет написать книгу. Я польстил ему, но тут же вынужден был прервать разговор и поспешить в туалет, где меня вывернуло наизнанку, для маскировки чего я несколько раз подряд спустил воду. До этого дня ни разу в жизни меня не рвало, а сейчас рвало от одного лишь жуткого отвращения ко всей моей жизни.
Необходимость рассказать о том, что я видел, исповедаться превратилась в острую боль, охватившую целиком область груди, на дюйм правее сердца. Лишь теперь я начал понимать, что чувствует подозреваемый во время допроса. О, как же это тяжело — знать!
Меня тянуло к людям. Я поболтал со следователями — кажется, речь шла о засухе в Калифорнии. Но снова пришлось нестись в туалет, где меня в очерёдной раз вырвало. Потом я перебросился шуточками с одним из сотрудников отдела по борьбе с наркотиками. Потом приставал с разговорами к начальнику охраны, к диспетчеру, к девушкам-контролерам платных автостоянок. Все они поглядывали на меня с подозрением.
Звонок так и не раздался. Никто не доложил об убийстве, совершенном в Риджкресте, в доме 1316. Утро выдалось спокойное, несмотря на то, что день был праздничный — Четвертое июля.
«А ведь Эмбер могут не найти еще в течение нескольких дней», — подумал я неожиданно.
Честно признаться, полицейский участок Лагуны не то место, где мне нравится проводить время. Больше всего я хотел бы сейчас оказаться лицом к лицу с Мартином Пэришем — да-да, заглянуть прямо ему в глаза в тот самый момент, когда он получит сообщение об Эмбер.
К полудню я не выдержал и — поехал к нему. Наконец-то я в административном здании в Санта-Ане.
Пэриш сидел за столом и подстригал ногти, когда я вошел. Я знал, что даже Четвертого июля он будет на работе. Марти всегда был чокнутый по части «заработать»: за один праздничный или воскресный день он отхватывал плату как за два рабочих. Делал он это для того, чтобы взять отгул во время охотничьего сезона.
Я положил свой кейс на его стол и вынул из него три коробки новеньких патронов двадцатого калибра. Мои руки были ледяные и — дрожали.
— Вот, купил по случаю, — сказал я, что, кстати, являлось сущей правдой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120