Пот застилал мне глаза.
Я повернулся и посмотрел на свою жену.
Позади нее стояло кресло, зафиксированное на месте. Изабелла уже открыла глаза и медленно моргала. Быстро подрагивала хлопковая ткань там, где было ее сердце. От непривычного напряжения ноги ее слегка подрагивали.
— Все кончено? — прошептала она.
— Все кончено. Все кончено. Все кончено.
Первым прибыл Мартин Пэриш.
Я беззвучно поприветствовал его. Так же молча указал на лежавшее на лестнице тело Ди, после чего проводил его в гостиную, где Изабелла уже снова сидела в своем кресле, а Полуночный Глаз валялся на полу между кухней и столовой.
— Привет, Изабелла, — мягко сказал Пэриш.
— Привет, Марти.
— Ты в порядке?
— Кажется, да.
Мартин надолго застыл над распростертым телом Глаза.
Я стоял рядом с Изабеллой.
Потом Марти сдернул с лица Глаза бороду и положил ее рядом с его головой.
Мы почувствовали что-то похожее на шок. Перед нами было самое заурядное и притом довольно симпатичное, хотя и изуродованное шрамами лицо. Прямой и вполне интеллигентный нос. Высокий лоб, с залысинами, под тонкими, торчащими в разные стороны волосами. Пара глубоко посаженных, очень темных и все еще раскрытых глаз, в которых затаилась пережитая боль.
Мартин покачал головой и посмотрел на нас.
Я возвышался над Изабеллой, опустив обе руки на ее все еще подрагивающие плечи, и смотрел на безжизненное тело человека, занимавшего половину моей кухни.
Подойдя к нам, Мартин указал на диван и спросил:
— Не возражаешь?
— Располагайся, — ответил я.
Он тяжело плюхнулся на диван.
— Надо же, одиннадцать человеческих жизней — а взамен них всего одна-единственная, жалкая жизнь его самого.
— Рак, — сказала Изабелла.
— Поздновато, однако, мы от него излечились, — заметил Марти.
— Л-л-лучше поздно, чем никогда, — откликнулась Изабелла.
После долгого молчания, на фоне которого все более отчетливым становилось завывание приближающихся автомобильных сирен, Мартин откашлялся и посмотрел на меня.
— Примерно через час после твоего ухода Грейс окончательно сломалась. Элис они прикончили на пару с Вальдом, а после этого навели там марафет. Впрочем, если вы не хотите, можно сейчас не говорить на эту тему. Изабелла вздрогнула.
— Кто именно сделал это?
— Дубинкой работал Вальд. Они собирались разбогатеть и — пожениться. Тело же перевезла она, подчиняясь указаниям Вальда. Упаковала его в мусорные мешки, чтобы не запачкать машину. По словам Грейс, дубинку они выбросили в конце пирса Алисо. Завтра днем водолазы обыщут дно.
— Ну что ж, хорошо.
— А меня за фокусы той ночи Дэн собирается уволить. Все будет зависеть от того, пожалуешься ты на меня или нет. Я не собираюсь просить тебя, Расс, о каком-то одолжении, но хочу, чтобы ты знал: я действительно был уверен в том, что сделал это ты. Как уверен был в том, что я-то не убивал ее.
Мне так и не пришла на ум какая-то ответная фраза.
— Вальд пару раз намекнул мне... — продолжал он. — Подкинул информацию о твоем финансовом положении. Спрашивал о твоих прежних отношениях с Эмбер. Мне казалось, я — умен: делаю точные выводы. Будь я и в самом деле поумнее, давно бы уже заподозрил не тебя, а именно его.
— Ну а я грешил, соответственно, на тебя. В общем, оба постарались на славу.
Мартин снова посмотрел на тело Инга.
— Боже ж ты мой! Слушайте, а может, вам следовало бы на пару отправиться в отпуск? Уехать отсюда, очиститься от всего?
— Так мы и сделаем.
— А на охоту этой осенью поедем?
— Надо будет как-нибудь выбраться, Марти.
Глава 30
Сейчас за окном зима, и мы уже начали забывать случившееся.
Дуют сильные ветра, без конца идет дождь, все старое увядает, а новое ждет своего рождения.
Мэри Инг опознала тело своего единственного сына.
Со смертью Полуночного Глаза наш округ наконец-то вздохнул с облегчением. В память о жертвах убийцы в трех городах округа служили всенощные, в газетах и на телевидении нескончаемым потоком шли специальные репортажи. А надо всем так же, как и в природе, наконец восторжествовал неосязаемый свет человеческого духа.
Несмотря на это, сразу же после гибели Глаза жители округа стали всматриваться в себя так, как никогда раньше не всматривались. Психологи и социологи принялись изучать индивидуальный почерк преступника и причины его аномального поведения. Они не могли найти в прошлом Инга ничего такого, что в полной мере объяснило бы подобное его поведение. Велись традиционные разговоры о биохимическом дисбалансе и социопатических расстройствах личности, но Инг, образ которого постепенно все более проступал в непрекращающихся беседах с его матерью и с людьми, знавшими его, представлялся самым что ни на есть типичным представителем Апельсинового округа, родившимся в семье среднего достатка, учившимся в обычной государственной школе, приобщенным к религии, как и все дети, нашедшим себя в работе в телефонной компании и — не сумевшим (а может быть, и не захотевшим) обуздать свою ярость.
Его ненависть к меньшинствам оставалась труднообъяснимой, хотя небольшой инцидент из времен его учебы в средней школы — робкий Билли влюбился в девушку-мексиканку, а она не захотела общаться с ним — мог бы пролить немного света на причину этого.
Девушка сохранила его любовные стихи. Они были опубликованы на страницах «Журнала». Это — простые, трогательные и даже милые стихи.
Более того, жители округа неожиданно поняли: в сущности, Билли-то был их родным сыном. И, по странной случайности, осознание этого факта совпало с длительным спадом в экономике, в результате чего стали разрушаться семьи, материальные ценности начали постепенно приходить в упадок, а в сердцах большинства людей окрепло ощущение, что «мечта Апельсинового округа» потерпела полный крах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120