Но Уилл решил использовать этот шанс, чтобы раздавить Блейзека. Он сам себя за это ненавидел, но упорно шел к цели выбранным путем. Он говорил мне, что не хочет тебя в это вмешивать, поэтому до самого конца и молчал. Уилл надеялся, что все обойдется. Но ты был с ним той ночью и мог видеть, как геройски он себя вел.
– За двадцать лет Уилл ни разу не спросил, что я о нем думаю, – сказал я.
– Он обожал тебя, Джо. Думаю, он любил тебя даже больше собственных детей, хотя ты был всего лишь приемным сыном.

* * *

На основании экспертного заключения доктора Зуссмана сержант Делано отстранил меня от дежурства в мужской тюрьме и блоке "Ж". Слишком много было возможностей для конфликтов, поскольку несколько заключенных проходили по делу об убийстве Уилла. Меня перевели на работу в другое отделение, расположенное за городом, так что появилась отличная возможность отдохнуть. Я скучаю по службе, по дисциплине и бывшим коллегам из охраны.
На прошлой неделе в камере Сэмми провели внезапный «шмон» и нашли миниатюрный самодельный пистолет, сделанный из шариковой ручки, алюминиевой банки из-под пепси-колы и пружины, выломанной из крысоловки. Вместо бойка он приспособил кусок проволоки из дужки своих очков, а соединил все вместе с помощью набора мини-отверток для ремонта очков. Остатки крысоловки так и не нашли. Вероятно, Сэмми разломал ее на куски и спустил в унитаз. Никто так и не понял, где Сэмми ее раздобыл. Может, тем же путем, что и щипцы для собачьих когтей, из которых, как я теперь понимаю, он хотел взять тугую пружину. Пистолет был снабжен магазином с патронами 22-го калибра и представлял весьма грозную опасность. Сержант Делано распорядился о начале срочного расследования по поводу того, как Сэмми удалось раздобыть боеприпасы фабричного изготовления в усиленно охраняемом блоке "Ж". Пистолет был настолько мал, что его было легко спрятать в складках одежды и на теле или засунуть между двумя слоями подошвы кроссовок.
Через день после этого удалось перехватить записку от Сэмми, предназначенную Бернадетт, в которой излагался план побега. Предполагалось, что Сэмми, чтобы попасть в медицинский изолятор, изобразит судороги. А попав туда, он собирался застрелить охранника из своего самодельного пистолета, переодеться врачом и встретиться с Бернадетт на автостоянке. В записке Сэмми выражал надежду, что дежурным охранником буду не я. За все это Сэмми набавят срок, хотя за убийство Денниса Франклина ему уже светит «вышка».
И все-таки мне скучно без него. Так же как без Чапина Фортнелла, Франклина Дилси, Великана Майка Стейча и других убийц, насильников и просто общественно опасных обитателей блока "Ж". Я скучаю по скрытому внутреннему напряжению в общей столовой, по строю заключенных, стоящих в ожидании начала кормежки, – руки в карманы, не разговаривать, слева направо садись. Как бы то ни было, а я жил всем этим.
Не хватает мне роликовой тележки и долгих часов, проведенных в техническом туннеле за прослушиванием зековских планов, желаний и мечтаний. Джун сказала, что свежий сельский воздух пойдет мне на пользу. Может, и так – я верю всему, что она говорит, но все-таки надеюсь на возвращение. Мне остался еще год службы в тюрьме – не важно, в какое место меня направят, но зато появится законное право перейти в патрульную службу. Полицейский патруль. Я стану настоящим копом.

* * *

Я долго раздумывал, рассказывать ли матери о Шарлотте Уомпл. Имею ли я право печалить ее и без того разбитое сердце? Или лучше промолчать и медленно травить ее ядом лжи? Сможет ли Мэри-Энн прийти в себя и окрепнуть после известия о том, что во мне течет кровь ее мужа, Уилла – независимо от способа, каким она туда попала?
Однажды воскресным вечером, сидя под тентом около бассейна у нас дома на тастинских холмах, я решился обо всем ей рассказать.
Когда я закончил, Мэри-Энн продолжала сидеть, потягивая коктейль и посматривая на зеленые, подернутые дымкой холмы.
– Так, так, Джо. Даже не знаю, что сказать, – произнесла она.
– Не надо ничего говорить.
– Уилл, Уилл, Уилл. Одна бесконечная ложь.
– Теперь она закончилась. Я тебя люблю. И всегда буду любить. Ты – моя мать.
Мы встали, и она обняла меня – крепко и долго, а я обнял ее. С помощью этого объятия мы о многом сообщили друг другу. По поводу предательства, молчания, секретов, боли и силы воли, всепрощения и любви. Но главным образом – любви.

* * *

В свое первое совместное путешествие мы с Джун отправились в конце июля. Это было на выходные – две ночи в городке Баллхэд, расположенном на правом берегу Колорадо. В гостинице я заказал номер с окнами, выходящими на речную долину, и верандой, спускающейся прямо к величественной реке.
Свое путешествие мы начали от дома Джун субботним утром в девять часов. Я вел свой «мустанг», поскольку власти округа забрали у меня машину Уилла. Мне было жаль с ней расставаться, потому что это был отличный автомобиль, тем более Уилла. «Мустанг» немного шумный, тяжеловат в управлении, и уже после часа езды не мешает слегка передохнуть. Мы останавливались и занимались любовью в Риверсайд, Барстоу и Нидлсе, который в этот день оказался самым жарким местом во всей Америке – сорок пять градусов по Цельсию. В Риверсайд мы вкусно и плотно позавтракали. В Барстоу перекусили гамбургерами с имбирным пивом, а в Нидлсе купили упаковку пива, которое выпили по дороге. В результате четырехчасовой путь занял девять часов.
Баллхэд оказался не столь привлекательным, как рассказывалось в путеводителе, но зато он располагался на берегу Колорадо, а в нашем просторном номере было прохладно и тихо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117