Кажется, что у меня нет ничего общего с Ральфом, хотя, честно говоря, я не так уж хорошо его знаю. Они с Мелиссой живут в Сиэтле и почти никогда у нас не бывают. И все-таки я никогда не забуду, какой была Мелисса раньше, пока еще не перебесилась. Она тогда всюду бегала с местным хулиганом Джимми Маккарти. Как блестели ее глаза! Как непосредственна она была, как полна юмора — неожиданного, даже парадоксального! Не знаю, что случилось потом, что изменило ее, напугало до такой степени. Говорят, это просто зрелость. Но я не думаю, что возраст может все объяснить. Было что-то еще...
Мелисса (мы всегда звали ее Мел) подала мне знак глазами. Мы отошли и сели в углу. Я сунул руку в карман и дотронулся до фотографии Кена.
— Мы с Ральфом утром уезжаем, — сообщила она.
— Что-то вы быстро.
— Что ты хочешь этим сказать?
Я молча пожал плечами.
— У нас дети, у Ральфа работа...
— Понятно. Спасибо, что приехали.
Она возмущенно закатила глаза:
— Ну как ты можешь!
Могу. Оглянувшись, я посмотрел на Ральфа. Он сидел с отцом и Лу Фарли, поглощая какой-то особенно пышный гамбургер. Из уголка рта у него свисала капуста. Наверное, мне следовало бы извиниться, но я не сумел.
Мел была старше всех нас, на три года старше Кена и на пять старше меня. Когда Джули нашли убитой, она просто сбежала. Именно так. Взяла мужа с ребенком и рванула через всю страну. Ее, в общем, можно было понять. Но я до сих пор кипел от гнева, не в силах смириться с тем, что воспринимал как предательство.
Я вспомнил о фотографии в кармане и внезапно принял решение.
— Я хочу тебе что-то показать.
Мне показалось, Мелисса вздрогнула, как будто ожидая удара, но это могло быть лишь отражением моих собственных чувств. Я пристально посмотрел на сестру. Эти обесцвеченные локоны до плеч, по-видимому, нравились Ральфу, но ей совершенно не шли.
Мы подошли к двери, ведущей в гараж. Я снова оглянулся: мой отец, Ральф и Лу Фарли по-прежнему сидели вместе. Мел посмотрела на меня с любопытством. В гараже стоял ледяной холод. Бетонный пол был завален ржавыми банками от краски, заплесневелыми картонными коробками, бейсбольными битами, старыми покрышками и прочим барахлом. Словно здесь произошел взрыв. Мусор покрывал толстый слой пыли. С потолка, к моему крайнему удивлению, еще свисала веревка. Когда-то отец подвесил на ней теннисный мяч, чтобы я мог тренировать удар.
Мелисса не сводила с меня глаз. Как ей об этом сказать?
— Мы с Шейлой вчера разбирали мамины вещи... — начал я.
Ее глаза сузились. Я собирался расписать в красках, как мы сортировали содержимое ящиков, рассматривая газетные вырезки и программы любительских спектаклей, где играла мама, и наслаждаясь старыми фотографиями — «Помнишь короля Хусейна, Мел?» — но не сказал ничего. Вместо этого я полез в карман, выдернул оттуда фотоснимок и сунул ей в лицо.
Много времени не потребовалось. Мелисса резко отвернулась, как будто фотография могла ее обжечь. Она судорожно втянула воздух и сделала шаг назад. Я двинулся к ней, но сестра подняла руку, останавливая меня. Когда она снова подняла взгляд, ее лицо было совершенно непроницаемым: ни удивления, ни боли, ни радости — ничего.
Я снова показал снимок. На этот раз она даже не моргнула.
— Это Кен, — тупо проговорил я.
— Я вижу, Уилл.
— И это все, что ты можешь сказать?
— А что ты ожидал услышать?
— Он жив. И мама знала это. Фотография была у нее.
Молчание.
— Мел...
— Я поняла. Он жив.
Ее реакция — вернее, отсутствие таковой — поразила меня до глубины души.
— Что еще? — спросила Мелисса.
— Что... Ты в самом деле ничего не хочешь больше сказать?
— А о чем тут говорить, Уилл?
— Ах да, я забыл — тебе надо возвращаться в Сиэтл.
— Да. — Она сделала шаг к двери.
Гнев снова овладел мной.
— Скажи мне кое-что, Мел. Тебе помогло бегство?
— Я не убежала.
— Врешь.
— Ральф получил там работу.
— Ну да, конечно...
— Ты не имеешь права меня судить.
Было время, когда наша компания часами играла в бильярд в мотеле возле мыса Код. Один раз Тони Боноза начал грязно проезжаться насчет Мел. Я вспомнил, как покраснело тогда лицо Кена и как он налетел на Бонозу, хотя был на два года младше и на двадцать фунтов легче.
— Кен жив, — повторил я.
— И что ты от меня хочешь? — В ее голосе прозвучала мольба.
— Ты говоришь так, будто это не имеет значения.
— Я не уверена, что имеет.
— Что, черт побери, ты хочешь этим сказать?!
— Кен больше не имеет отношения к нашей жизни.
— Ты не можешь говорить за всех нас!
— Хорошо, Уилл. Он не имеет отношения к моей жизни.
— Он твой брат.
— Кен сделал свой выбор.
— И что, теперь... для тебя он умер?
— А разве это было бы не лучше? — Она закрыла глаза и покачала головой.
Я молчал.
— Может быть, я и сбежала, Уилл. Но ведь и ты тоже. Какой у нас был выбор? Или нашего брата нет в живых, или он жестокий убийца. В любом случае для меня он умер.
Я снова посмотрел на фотографию.
— Он не обязательно виновен, ты же знаешь.
Мелисса подняла глаза — передо мной снова была старшая сестра.
— Перестань, Уилл. Не обманывай себя.
— Он защищал нас, когда мы были маленькими. Переживал за нас. Любил нас.
— Я тоже любила его. Но и не питала иллюзий насчет него. Он был склонен к насилию, Уилл, и ты это знаешь. Да, Кен дрался за нас. Но не потому ли, что ему это нравилось? Тебе ведь известно, что он был в чем-то замешан.
— Это еще не значит, что он убийца.
Мелисса снова закрыла глаза, как будто искала в себе внутренние силы.
— Ради Бога, Уилл, скажи, что он делал там ночью?
Наши глаза встретились. Я молчал. Мое сердце внезапно пронизал холод.
— Забудь об убийстве. Зачем ему понадобилось спать с Джули Миллер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96