И это казалось мне странным, потому что я перестал верить в Бога в тот день, когда мой отец бросил меня ребенком на произвол судьбы.
– Братья и сестры! – воскликнул преподобный Таун.
Я и не заметил, когда он появился на кафедре. Это был человек очень высокого роста. Его темно-синее одеяние топорщилось на большом животе. Ярко выраженные африканские черты лица, темно-коричневая кожа, волосы чем-то смазаны, распрямлены и зачесаны со лба назад.
Он провел левой рукой по волосам, а когда все стихли, широко улыбнулся и медленно покачал головой, как будто разглядел человека, которого не встречал долгие годы.
– Я счастлив видеть всех вас здесь в это воскресное утро. Да, я счастлив.
По церкви пробежал трепет.
Он простер к пастве свои большие ладони, впитывая человеческое тепло, словно над горящим очагом.
– Было время, когда я видел здесь много пустых мест.
– Аминь, – произнес нараспев один из пожилых дьяконов.
– Было время, – повторил священник и помолчал. – Да. Было время, когда у нас в церкви отсутствовала даже галерея. Было время, когда каждый мог сидеть и упиваться словом Божьим, размышлять о Божественном духе. Теперь этого нет.
Он обвел взглядом церковь. Глаза всех присутствующих были устремлены на него. У женщин был какой-то ошеломленный вид, они подняли головы, словно купаясь в странном, прохладном свете, плывущем из матовых окон. Почти все мужчины хранили серьезность. Они старались сосредоточить все силы своей души на путях праведности и Бога. Все, кроме человека в коричневом костюме. Он по-прежнему не сводил застывшего взгляда с моего лица. «Кто же это?» – думал я.
– Нет, теперь этого нет. – Священник почти пропел эти слова. – Потому что теперь Он идет.
– Да, Господь здесь! – воскликнула какая-то старуха.
– Это правда, – сказал священник. – Мы собираемся на церковный совет, чтобы возвеличить Господа нашего. Вы знаете, Бог хочет, чтобы вы все были в его стаде. Он хочет, чтобы вы все прославляли его имя. Произнесите его. Да, Иисус.
Мы сделали, как он сказал, и тут началась проповедь.
Таун не цитировал Библию и не говорил о спасении. Проповедь целиком была посвящена убитым и искалеченным парням, возвращающимся из Кореи. Преподобный Таун работал в специальной клинике для тяжелораненых. Он особенно долго и красноречиво говорил об Уенделле Боггсе, молодом парне, потерявшем обе ноги, почти все пальцы рук, один глаз, веко от другого и губы ради Америки. Мать этого парня, Бетесда Боггс, громко стенала, как бы усиливая ужасную литанию Тауна.
Они оба, мать и священник, заставили нас съежиться в своих креслах.
Потом он стал говорить, что война – это дело рук человека и Сатаны, а не Бога. Это Сатана вел войну против Бога в его собственной обители. Это Сатана заставил людей убивать друг друга, когда они были готовы подставить другую щеку. И это Сатана толкнул нас на войну с корейцами и китайцами.
– Сатана принимает облик хорошего человека, – почти пропел преподобный Таун. – Он выглядит как великий вождь и ослепляет вас как фейерверк славы. Но когда рассеется дым и вы оглядитесь, то увидите: вокруг море греха. Вы будете ступать по мертвым телам, и кровь станет для вас водой. Ваши сыновья будут изранены и убиты, и где тогда будет Бог?
Его слова вернули меня на фронт. Я душил светловолосого подростка, смеялся и плакал и был готов овладеть женщиной.
Вот как он закончил проповедь:
– Я спрашиваю вас, что вы собираетесь сделать ради Уенделла Боггса? Что можем мы сделать?
Затем он подал знак хору, и Мелвин снова воздел руки кверху. Зазвучал орган, хористы встали и запели. Музыка была по-прежнему прекрасна, но проповедь все подпортила. Дьяконы начали собирать пожертвования, и многие прихожане стали уходить, не дожидаясь, когда к ним подойдут с блюдом.
Повсюду слышался ропот:
– Что он хотел сказать? Что я могу сделать?
– Священник не должен заниматься политикой, это противозаконно.
– Коммунисты – безбожники. Мы должны с ними бороться.
Этта повернулась ко мне и взяла меня за руку.
– Отвези меня домой, – сказала она.

Глава 13

Таун стоял у дверей церкви вместе с Виноной, Мелвином, Джекки и пожилой парой, которую я не знал. Этим двоим, видимо, было не по себе. Наверное, они каждое воскресенье в течение двадцати или более лет пожимали руку священнику и не собирались отказаться от этого обычая только потому, что он произнес неудачную проповедь.
– Изи, – окликнул меня Мелвин. Мы знали друг друга еще в те давние годы, когда жили в пятом районе Хьюстона в Техасе.
– Мелвин.
Джекки нервно ломал себе руки. Винона уставилась на преподобного Тауна. Только теперь я заметил Шепа, маленького мужа Виноны. Он стоял в дверях. В церкви я его не приметил.
– Это была сильная и смелая проповедь, – сказала Этта священнику. Она подошла к нему и так крепко пожала руку, что у него даже челюсти дрогнули.
– Спасибо вам, большое спасибо, – ответил он. – Хорошо, что вы здесь, сестра Александр. Надеюсь, вы побудете у нас некоторое время.
– Это зависит от многого, – сказала Этта и украдкой быстро взглянула на меня.
Винона сделала шаг вперед и что-то, я не расслышал, сказала Тауну. И тут Этта спросила:
– Как живут родные этого юноши? Я не могла бы им чем-нибудь помочь?
Женщины, добивавшиеся благосклонности священника, были мне смешны. Кажется, Этта завела с ним разговор потому, что ей тоже было противно видеть, как Винона флиртует на глазах у собственного мужа.
Я видел, что Мелвин и Джекки спустились по лестнице, о чем-то споря. Джекки возбужденно жестикулировал, а Мелвин умиротворяющими жестами пытался смягчить его гнев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69