– Давай, расскажи, как они отсюда уходят, а ты снова становишься менеджером. А я потом объясню, где можно найти талантливых администраторов с опытом работы. И все встанет на круги своя.
– Есть опыт, а есть опыт, – сказал Мэнк раздраженно. – Когда я был ночным менеджером, люди здесь не умирали.
– Правда, правда, ваше буйство пережили все, только все равно пришлось убытки возмещать клиентам. Зато никто не умер, так что «все хорошо, все прекрасно».
Майлз Мэнк шагнул мимо Константин, заслонив Плешетт, которой пришлось ткнуть дрожащим пальцем в лицо Мэнку. Константин почувствовала легкий озноб, который чувствует любой представитель власти, когда ситуация выходит из-под контроля. Прежде чем она успела вмешаться, усатая офицер, Вольски, схватила ее за рукав и показала тазер, настроенный на вспышку.
– Позвольте?
Константин кивнула, отступив назад, прикрыла глаза.
Вспышка показалась Константин полусекундным жаром, который ей странно понравился, хотя больше она никому не понравилась. Кроме Гилфойль Плешетт и Майлза Мэнка пострадали и два других сотрудника, и Тальяферро, решивший вернуться именно в эту секунду, и даже напарник Вольски, которого она (со своими рыжими усами) не успела предупредить. Уровень шума возрос экспоненциально.
– Заткнитесь все! – взревела Константин и сильно удивилась всеобщему неожиданному молчанию. Она огляделась. В приемной все закрывали глаза руками, словно были собранием обезьянок «Ничего не вижу».
– Спасибо, – неловко добавила она. – Так. Я просмотрю пленку наблюдения последней игры жертвы в кабинете, потом опрошу всех остальных. – Она повернулась к Тальяферро. – Затем я хочу побеседовать с кем-нибудь из присутствовавших в том сценарии и том модуле. – Она замолчала, но он не отрывал рук от лица. – Это значит, что я позвоню вам, напарник, а вы выберете несколько человек в конце квартала и приведете их сюда. – Она снова подождала ответа. – Понятно, Тальяферро? – добавила она раздраженно.
– Да, но с посетителями придется что-то делать, – сказал он в ту сторону, где, думал, находилась она. Он стоял всего в двух шагах. – Пока вы будете заниматься всем этим, их нечем будет занять, нам придется разрешить им позвонить и снабдить их пиццей.
Глаза Константин описали дугу.
– Так сделайте и то и другое. – Она обернулась к Плешетт. – А теперь проводите меня в кабинет.
– Извините, – добродушно сказал Майлз Мэнк, – но, боюсь, у меня нет кабинета. Я обычно работаю с персоналом в холле.
– Расслабься, Мэнк, – сказала Плешетт, раздвинув пальцы и поглядев в щель, – это сказали мне. – Она стала опускать руку, но потом передумала.
Константин вздохнула. Способность видеть вернется к ним через несколько минут вместе с нормальным цветом лица, если, конечно, ни у кого нет аллергии на солнечный свет. Возможно, она тогда будет выглядеть симпатичней, но вряд ли здесь кто-нибудь заметил это раньше.
Она взяла Гилфойль Плешетт за руку: «Ваш кабинет?»
– Я покажу вам, – ответила Плешетт, – как только смогу видеть.

Кабинет Плешетт был еще меньше вонючей комнатенки, где погиб парень; наверное, это было к лучшему. Поскольку Константин не смогла бросить о стену ничего хрупкого, когда обнаружила, что так называемая пленка наблюдения была всего лишь логом, отчетом программы ИР. Для безопасного (а существовал риск попасть под град осколков) и смачного битья предметов было слишком мало места.
– Вторжение на личную территорию, – объясняла Плешетт, вводя Константин в кабинет.
– Чью личную территорию? – спросила Константин. – В любом общественном месте стоят три-четыре камеры, работающие 24 часа…
– Это не общественное место. – Улыбка Плешетт показалась Константин неожиданно проницательнее, чем она могла бы предполагать. – Это частная территория, и люди платят, чтобы сюда попасть. Это значит, что наблюдение невозможно, поскольку одно из условий, на которое претендует клиент, – право на сохранение тайны.
– Ох, – произнесла Константин, опасаясь, что Плешетт приведет какой-нибудь судебный случай, создавший прецедент. Она подумала и сказала:
– Это значит, что в суде можно представить только законные доказательства, правильно?
Плешетт кивнула прической.
– Отлично. Тогда как насчет незаконной пленки?
– Что?
– Покажите мне незаконную пленку, нелегальную запись наблюдения, и замнем дело. – Константин ждала, но Плешетт не шевелилась, забавные миниатюрные черты ее лица выражали легкую озабоченность. Теперь в них и следа не осталось от прежней проницательности. – Послушайте, поскольку наблюдение незаконно, его не существует, я его никогда не видела и никто о нем не узнает. Потом я решу, как мне построить уголовное дело. А теперь покажите, что у вас есть.
– Но у меня ничего нет, – ответила Плешетт. Голос стал карикатурно усталым и напряженным. Она плотнее завернула папку своего тела в кимоно. – Правда нет. Приведите сюда батальон ищеек, обыщите все, и ничего не найдете. Люди платят за неприкосновенность частной жизни и за искусственную реальность, они их получают.
Константин недоверчиво рассмеялась:
– Так, значит, люди могут приходить сюда и заниматься в кабинках чем угодно? Даже не трогая оборудования для ИР?
– Да, могут, – признала Плешетт. – Но, судя по параметрам оборудования, его используют на всю катушку, от звонка до звонка. Исключая время, потраченное на одевание и раздевание. Но конечно, человек может запустить игру, положить костюм и шлем на пол и разгуливать вокруг, наслаждаясь покоем. Наверняка я не знаю. Но когда они уходят, костюмы пахнут так, что, видимо, ими все-таки пользуются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65