Впереди послышался шум. Озираясь, пробежал черноволосый мужчина с лицом, опухшим от голода.Потом из-за поворота показалась толпа стариков, женщин и детей, сопровождаемых эсэсовцами.Они прошли совсем близко от Стася.Маленькая девочка, держась за руку матери и торопясь, чтобы поспеть за скорыми шагами взрослых, спрашивала:— Куда нас ведут, мама? Куда?..Эсэсовец с автоматом что есть силы толкнул Стася, и гоноша ударился о стену.— Эй, с дороги!Толпа прошла.Стась повернул на Ново-Плиски. Шли и пробегали люди, и на всех лицах была одинаковая печать обреченности и голода. Послышался крик:— Облава!Стась все еще не понимал, где он находится.Он вошел в какую-то жалкую харчевню. Несколько мужчин с бородами сидели за пустыми столиками. Его появление удивило всех.Стась, усталый, сел за столик.Все молчали. Потом юноша услышал за спиной:— Слушайте, у вас продукты?— Может быть, он продает яд?Стась опять обернулся:— Какой яд? Зачем вам яд?— Он не понимает…Старики отвернулись от Стася, приглушенными голосами заговорили на незнакомом языке.Яд?.. Для чего им яд?.. И вдруг он понял, где находится. Гетто! Варшавское гетто — вот куда он попал. Он смутно вспомнил, что проходил через какие-то высокие ворота, все в колючей проволоке. Вспомнил, как усмехнулись солдаты охраны, когда он миновал их.Дверь в харчевню вдруг распахнулась. На пороге стоял тяжело дышащий мужчина.Он сказал:— Облава. Сюда идут убийцы.Поспешно пробежал в дальний угол комнаты и сел за столик.Еще две тени скользнули с улицы. Оттуда доносились крики и стоны. Бородатые старики съежились.Шум и вопли на улице приблизились, потом стали уходить. Когда стало уже почти тихо, раздались гулкие уверенные шаги и в дверях вырос эсэсовский офицер в черной шинели.Кто-то охнул.Офицер холодно оглядел комнату. Потом, шагая четко и бездушно, подошел к пустой стойке, повернулся и еще раз стал осматривать все столики.А у двери стали два автоматчика без лиц — только с касками, где был нарисован череп с костями.Напряжение в комнате сделалось совсем ужасным.И вдруг Стась почувствовал такую жалость к несчастным старикам и такую ненависть к тому, что готовилось произойти здесь, что, сам но сознавая этого, вскочил.— Люди! — закричал он. — Люди, что вы делаете? Опомнитесь! Ведь я же могу летать! Человек может летать! Смотрите!Он подпрыгнул, повис в воздухе, повисел две секунды и стал на пол.— Подумайте! Ведь вы же все люди. Что вы делаете?Все молчали.Безликие маски солдат и офицера на миг сделались человеческими лицами.— Ну, смотрите! — крикнул Стась.Он еще раз поднялся в воздух, над столами перелетел к стойке и опустился возле офицера.Тот отшатнулся, потом, показывая на юношу, закричал:— Взять!И стал вырывать парабеллум из кобуры.Солдаты, расшвыривая столы, бросились к Стасю.Секунду он смотрел, как они приближаются, сознание опасности защемило его сердце, потом тоска овладела им — он чувствовал, что той давней чудесной силы в нем совсем мало. Что ему не удастся бежать.К счастью, у дверей никого не было. Неловко, как птица в тесной клетке, он подскочил, ударился о потолок, вытирая спиной побелку, скользнул к выходу, упал на четвереньки, вскочил и побежал по улице.Сзади раздались выстрелы, крики. Цепь солдат с автоматами перегораживала ему дорогу, они расставили руки. Он опять подпрыгнул, из последних сил перелетел эту цепь, увидев на миг под собой удивленные физиономии и разинутые рты.Он повернул куда-то за угол, еще раз за угол, бросился в подворотню, пробежал двор. Каменный забор преграждал ему путь, он перескочил его, попал в другой двор и выбежал на улицу.Было тихо. Погоня отстала.Стась огляделся. В глаза ему бросилась табличка над воротами: «Улица Милы». Он вспомнил, что много раз бывал здесь до войны, навещая старого учителя гимназии Фриденберга.Странным, нереальным получился этот разговор.— Пан учитель, — сказал Стась, — я могу летать. Это удивительно, но это так. Это было со мной до сентября, и теперь этот дар вернулся. Хотите, я покажу вам?— Нет-нет. — Старик протянул руки. — Я верю тебе. Мне не нужно доказательств. Я сам читал, что это когда-нибудь будет…Они разговаривали в маленькой каморке.Когда Стась разыскал квартиру Фриденберга, он не узнал знакомых комнат. Гетто было перенаселено. Там, где раньше жила одна или две семьи, теперь теснилось по сорок — пятьдесят человек. И тут тоже на полу под тряпьем повсюду лежали люди. Чей-то голос в темноте направил Стася дальше, в другую комнату, потом в третью, в лишь в самой последней, которая прежде была кладовкой, юноша нашел своего старого преподавателя.Они зажгли коптилку. В ее тусклом свете старик казался еще больше, чем раньше, похожим на пророка. Его исхудавшие щеки глубоко запали, выпуклый лысый лоб стал еще выше, давно не стриженная борода разметалась по груди.— Я хочу показать, как я летаю, — сказал Стась.— Не нужно. — Старик затряс головой. — Я верю тебе. Не будем терять времени.Он ходил от стены до стены среди наваленных на полу книг. Полы его халата развевались, и огонек коптилки то угасал, то оживал вновь.— Это правда. Это должно быть. Ты понимаешь, самые удивительные способности таятся в нашем организме. Подумай только о маленьких детях, например. Ребенок, глядя на рисунок обоев, видит там дворцы, замки, чудесные деревья и персонажей своих любимых сказок. А взрослые люди смотрят на ту же стену, и для них там нет ничего, кроме грубо отпечатанных розочек и листьев. Почему? Потому что каждый ребенок — это поэт, живописец, танцор и актер сразу. А взрослый человек в процессе жизни и борьбы за существование постепенно теряет многие заложенные в нем прекрасные способности, оставляя лишь те, что помогают ему добыть кусок хлеба… Но если бы эти способности могли проявиться?
1 2 3 4 5 6 7 8